«ПОДАЙТЕ МНЕ МОЕ КОРОЛЕВСТВО!»
Жизнь и смерть Веры Комиссаржевской
Сцены
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Вера Федоровна Комиссаржевская.
Мария Гавриловна Савина.
Известный актер.
Ник —молодой актер.
Режиссер.
Критик проницательный.
Критик снисходительный.
Сергей Спиридонович — важный сановник.
Ядвига — камеристка Комиссаржевской.
Антон Павлович Чехов.
Студенты,гимназисты,служители театра.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
По обеим сторонам небольшого помоста-возвышения, куда ведут несколько ступенек, полукругом расставлены театральные кресла, видоизменяясь, они по ходу действия превращаются в ряды зрительного зала, ложу и фойе театра.
Когда открывается занавес, на возвышении «меблированная комната», в ней простая разностильная мебель: стол, несколько стульев, кресло, кушетка, трюмо. Справа окно в сад, в глубине сцены дверь в прихожую. Видны приготовления к отъезду: на стульях развешаны театральные костюмы, раскрытая корзина, баул, связки книг на полу. Окно освещено заходящим солнцем. Комиссаржевская у трюмо примеряет костюм. Ядвига(женщина лет пятидесяти, говорит с легким польским акцентом) укладывает в корзину костюмы.
Комиссаржевская . «Ах, да… Я уже знаю что… Я влюблюсь… Только для себя самой. Во всех мужчин влюблюсь… Во всех мужчин, сколько их есть на свете… Или только в одного… В одного-единственного, это еще лучше… А потом умру».
Ядвига. Ты все же решилась показываться в Рози… Эта немецкая девочка с голыми коленками… Ин-же-ню…
Комиссаржевская. А ты знаешь, Ядвися, в ней что-то есть такое… настоящее… Мне близкое… Для дебюта мне выгодно выступить в этой роли… Только одно смущает: не постарела ли я для Рози?.. Морщины на лбу и эта складка у рта… Правда, грим я сама сочинила… Публика, думаю, не заметит.
Ядвига. На сцене, Веруня, ты совсем девочка… Вот и в газетах написали, какая ты всегда резвая и веселая…
Комиссаржевская. И этот костюм меня так молодит… Мне он дорог как память… В Новочеркасске, в мой первый бенефис, актеры подарили этот шелк в виде букета с лентами. Так бы я, конечно, отказалась… Чтобы не обидеть, букет сделали. Они меня любили…
Ядвига. Душа у тебя добрая, потому тебя все и любят.
Комиссаржевская. Душа моя куда-то все рвется… И сама не знает — куда… Чудо-то какое!.. Посмотри в окно. (Подходит к окну.) Березки все залиты солнцем… Заходящим… А свет грустный-грустный. И душа моя сегодня полна грустью…
Звонок.
Ядвига. Это к нам. Кого еще бог послал, Езус Мария? (Выходит.)
Комиссаржевская. А без этой грусти я и не люблю свою душу.
Сопровождаемый Ядвигой, входит Сергей Спиридонович, немолодой, важный, степенный мужчина, он во фраке, в руках роскошный букет.
Сергей Спиридонович! Вы?.. Вот уж кого не ожидала увидеть в Вильно. Вы же все по заграницам обретаетесь…
Сановник. Проездом в Петербург я изменил маршрут… чтобы повидать вас… И вот я здесь, собственной персоной, как говаривают дипломаты. Вы не рады?
Комиссаржевская. Я всегда рада моему попечителю и верному другу.
Сановник (передает букет). Это дань от верного подданного.
Комиссаржевская. Спасибо. Боже, какие цветы! Вы всегда меня балуете…
… Поистине над прекрасным время бессильно.
Комиссаржевская. Да ну уж… Садитесь, пожалуйста. Выпьете чаю?
Делает знак Ядвиге, та выходит.
Сановник. Нет, нет, благодарствую. (Осматривается.) Скорбное жилище актрисы… Вы, кажется, переезжаете?
Комиссаржевская. Уезжаю совсем… в Петербург.
Сановник. Все же решились?
Комиссаржевская. Да. Я отклонила другие предложения и дала согласие на дебют в Александринском театре. Дирекция приняла мои условия. Правда, пока на один год, но я все же верю в свою счастливую звезду…
Сановник. Жаль, что вы не дождались меня. Очень сожалею. Я надеялся… После нашего разговора тет-а-тет, возможно, вы переменили бы свое решение.
Комиссаржевская. Мы с вами не раз уже обо всем переговорили, милый Сергей Спиридонович. Да и в письмах я вам сообщала о возможных переменах.
Сановник. Не все можно доверять бумаге. Все же личное свидание…
Комиссаржевская. Вряд ли что-либо изменит. Я долго думала, колебалась, и все же решилась, окончательно решилась.
Сановник. В Александринке вам не удастся занять то положение, о котором вы мечтаете… С вашим характером, самолюбием… Вы же сами неоднократно говорили, лучше быть первой в Риме или совсем не быть.
Комиссаржевская. Признаться, я и сама боюсь… И за дебют и за будущее.
Сановник. Так вы не выдержите… Создадите для себя цепь мучений. Одумайтесь… Откажитесь.
Комиссаржевская. Поздно. Ну почему вы не хотите меня понять? Вы же добрый, хороший. Я всегда ценила в вас то сочувствие, с каким вы относились ко мне, и так вам благодарна за многое… Там, в Петербурге, я наконец-то смогу служить искусству, ему одному.
Сановник. Это в казенном императорском театре? Там служба, а не служение, служба по департаменту сцены. Все казенно, скучно, неизменно… И актеры там патентованные, жалованные… У этого Владимир, у той — медаль на орденской ленточке… Александринку я не признаю. Вы будете там белою голубкой в стае черных воронов.
Комиссаржевская. Зачем вы так?.. Первый русский театр… блистательная труппа… Давыдов, Варламов,Савина… Пьесы превосходно обставлены… в смысле актеров, также и постановки. А для меня все это очень важно. Вот уж четвертый год пошел, как я на сцене… Пою куплеты да играю в любовь в водевилях и комедиях, все больше в переделках с французского. Разве об этом я думала?
Сановник. Чем вам в Вильно плохо? Да и в других городах вы сможете служить вашему искусству… Или вас увлекает слава артистки императорской сцены?
Комиссаржевская. При чем тут слава? Я к ней и не стремилась, совсем другое… Там я найду себя. Ведь вы знаете мою жизнь, ту, прежнюю. Я металась, долго искала чего-то. И кажется, нашла свое призвание. И ему я не изменю.
Сановник. Я ценю ваши благородные порывы… Но ведь это… самопожертвование. Театр… далеко не все в жизни.
Сановник. Но есть и другая жизнь, не эта призрачная?
Комиссаржевская. Такая уж мне судьба. От себя не уйдешь…
Сановник. Вы всегда для меня оставались загадкой… и ваши поступки. Если бы я мог надеяться?.. Можно все изменить… Это только в вашей воле… Я долго ждал, и мне будет нелегко расстаться с надеждой… Прошу вас стать моей женой, соединить наши судьбы. Вы не будете больше никогда жить в «меблированных комнатах», увидите мир… Вену, Лондон, Париж. И наконец-то обретете нравственный покой.
Комиссаржевская. Зачем он мне, покой? Для меня это большая честь, но я не могу принять вашего предложения. Простите, ради бога.
Сановник. Вы… вы мне не верите?
Комиссаржевская. Верю я вам, очень верю, но не могу… Я понимаю, для вас это нелегкие минуты, но мне тоже больно очень… Я ведь была уже замужем.
Сановник. Но ведь вы получили официальный развод и теперь свободны.
Комиссаржевская. Брак… семья… Это не для меня.
Сановник. Почему же? Каждая женщина думает о семье, детях… Это естественно.
Комиссаржевская. Не мучьте меня. При одном воспоминании душа содрогается.
Сановник. Случаются и неудачные браки. Кто не делает ошибок, особенно в молодости…
Комиссаржевская. Мой злой рок.
Сановник. Откройтесь мне, я должен хотя бы знать истинную причину.
… Мне казалось, это он… которого я ждала всю жизнь. Мы решили проверить себя, не видеться целых два месяца. Я сама первая пришла к нему. Мы поженились. Я считала себя самой счастливой на свете. Все удивлялась, откуда мне такое счастье, достойна ли я его любви… Он любил меня… страстно любил. И любил другую… самого близкого для меня человека… подругу моего детства. А я так верила ему! Однажды я вернулась поздно… граф не ждал меня. Он был с нею… Когда я все увидела, со мною случилось что-то ужасное… Больше месяца я проболела… решила покончить с собою… Время притупило боль…
Сановник. Простите, я растревожил вашу душу. И тогда вы решились уйти на сцену, чтобы забыться?
Комиссаржевская. Это произошло несколько лет спустя. Я жила у отца. Вы, верно, знаете, отец мой известный тенор, и вся обстановка в доме, окружение… с искусством у нас связывалась вся жизнь. Я мечтала о сцене с детства. Отец хотел, чтобы и я пела в опере, — не случилось. Когда папа заболел и его увезли за границу, мы остались с младшей сестрой без всяких средств. В отчаянии я написала письмо знакомому антрепренеру Киселевскому, и он устроил мне ангажемент в Новочеркасске. Приняли меня на водевили. Всю зиму держали на водевилях, пока не заболела актриса… Открыли во мне драматический талант… Помню, в один из первых своих дебютов забыла фотографическую карточку, которую по пьесе должна вынимать из кармана. Антрепренер сделал мне выговор: «У каждой актрисы реквизит должен быть на столе… Вы не артистка, а какое-то недоразумение!» Я рыдала потом… не знала, что такое реквизит… Играла я потом в других городах, у разных антрепренеров… Все тяжкое, хоть и оставило след, теперь не кажется таким безотрадным…
Сановник. Да… я понимаю, вам будет трудно оставить театр.
Комиссаржевская. Одна эта мысль убьет меня.
Комиссаржевская. Надеюсь, мы останемся друзьями? Хотя я не вправе…
Сановник. Я буду далеко от вас, вдали от России. Но вы можете и впредь на меня рассчитывать.