"Вишневый садъ".
Чемъ больше усложняется психологiя современнаго человека темъ труднее она поддается воспроизведенiю на сцене. Романистъ, въ изображенiи психологiи героевъ, не стеснень ничемъ. Онъ можетъ на произвольномъ количестве страницъ рисовать тончайшiе изгибы человеческой души. Но и романистъ безсиленъ исчерпать эту душу "до дна". Слово никогда не передастъ всей полноты и глубины нашего внутренняго мiра. "Мысль изреченная есть ложь",-- сказалъ поэтъ. А ведь мысль легче поддастся передать во сне, чемъ хаосъ смутныхъ чувствъ.
Если такъ состоитъ дело въ прозе, то вдвойне справедливы слова поэта въ примененiи къ сцене. Сценическая "изреченная мысль" - ложъ вдвойне. Потому, что драматургъ и актеръ связаны целымъ рядомъ сценическихъ условностей. Въ этомъ заключается одна изъ причинъ, почему театръ чистило психологизма (Пшибышевскiй, напр.). въ конце концовъ, дошелъ до тупика, изъ котораго, казалось, нетъ выхода. Метерлинкъ пытался изобразить неподдающiяся слову душевныя переживанiя человека (напр., смутное чувство, надвигавшагося несчастья) въ символахъ. ("Тамъ внутри"). Но этотъ путь годился лишь для изображенiя самыхъ общихъ настроенiй и философскихъ идей. (Счастье - "Синяя птица").
Иногда, генiальнымъ проникновенiемъ, отдельнымъ артистамъ удавалось, безъ словъ, прiоткрыть завесу подъ тайниками души. Э. Дузе, напримеръ, въ одной пьесе, желая изобразить, безъ словъ внутреннюю борьбу жены, колеблющейся передъ "изменой", генiально достигла этого "игрой" съ своимъ обручальнымъ кольцомъ: въ волненiя то снимая, то одевая его. Но все это были отдельныя попытки, которыя не могли вывести весь театръ на новую дорогу.
И искусство театра, безъ пути, разбилось на всевозможнейшiе толки. А те, кому вообще было не по душе новое слово, поспешили провозгласитъ "кризисъ театра" и вернуть "заблудшую овцу" въ единое спасительное русло чистаго реализма, быта.
Однако, рано или поздно, театръ долженъ разрешить задачу "психологизма" и что онъ разрешить эту задачу, порукою въ томъ драматическое творчество А. П. Чехова.
Чеховъ, виртуозъ слова, какъ никто другой понималъ его безсилiе передать "шопотъ душъ" и "трепетъ сердца".
Въ его драматическомъ творчестве имеются генiальныя прозренiя въ области драматической изобразительности безъ словъ"Схема" изобразительныхъ прiемовъ Чехова сводится къ тому, что онъ постепенно, не заметно, мимоходомъ вводить зрителя въ тайники души героевъ его пiесъ постепенно наращиваютъ коллизiю путемъ умелаго сопоставленiя и комбинированiя "предварительныхъ" сценъ определяетъ взаимоотношенiя действующихъ лицъ и въ конце концовъ, достигаетъ того, что когда, наконецъ, "сталкиваетъ" героевъ въ кульминацiонномъ пункте ихъ внутреннихъ переживанiй,-- слова оказываются излишни. И именно, въ эти самыя яркiя драматическiя минуты, герои Чехова или молчатъ, или говорятъ совсемъ случайныя, часто противоречащiя ихъ настроенiямъ слова. Но, какъ много говорить это молчанiе, эти ненужныя, пустыя слова!
Докторъ Астравъ говорить о "жарище въ Африке", Лопахинъ, въ сцене "объясненiя въ любви" съ Варей вспоминаетъ прошлогоднiй снегъ, дядя Ваня, у котораго "вся жизнь пропала", подсчитываетъ расходы на постное масло. Но эти слова о постномъ масле звучатъ едва-ли не съ большей силой, чемъ жемчужина русской прозы, вернее, стихотворенiе въ прозе,-- монологъ Сони "мы отдохнемъ"...
Въ драмахъ Чехова существуетъ, такимъ образомъ, своего рода параллелизмъ.
слова и внутренняя сущность души. Чеховъ, подлинный Чеховъ, весь "тамъ внутри".
Оттого такъ трудно играть Чехова, говорить чеховскiя слова, но не передать того, самаго главнаго, что стоитъ за словами значитъ, въ лучшемъ случае, не сказать ничего Возьмемъ, къ примеру, маленькую роль Шарлотты Ивановны. Вспомните ея сцену въ 1-мъ акте. Свернула пледъ и "баюкаетъ", какъ ребенка. Что это? Одинъ изъ фокусовъ бездомной дочери ярмарочнаго фигляра?
Только ли фокусъ, разсчитанный на то, чтобы лишнiй разъ размешить господъ? А быть можетъ это продиктовано ея тоской о материнстве, о близкомъ родномъ существе? Чеховъ далъ ключъ къ такому подходу: "и не съ кемъ слова сказать... и всегда одна"... И не должна ли артистка, изображающая Шарлотту въ сцене съ "ребеночкомъ" вложить въ исполненiе не только элементъ комизма, но и искренности, чтобы намъ, зрителямъ, было не только смешно, но и грустно. Грустно за это нелепо-комическое существо, тоже мечтающее о своемъ "Вишневомъ саде".
"душа открыта", воспрiятiе изощренно. И одинъ какой-нибудь неудачный "топотъ" отъезжающей тройки можетъ погубить настроенiе.
На сцене ростовскаго театра "Вишневый садъ" поставленъ съ большимъ старанiемъ и тщательностью. Въ условiяхъ провинцiальнаго театра постановка "Вишневаго сада" не оставляетъ желать ничего лучшаго.
Чеховъ "снова" былъ переданъ, можно сказать, блестяще. Но нельзя сказать, чтобы былъ выявленъ до конца Чеховъ "внутренняго переживанiя".
Ближе всехъ подошла къ подлинному творчеству Чехова Варя, въ исполненiи г-жи Райской-Доре. Затемъ, идутъ персонажи наиболее легкiе для сценическаго воплощенiя въ виду меньшей ихъ психологической сложности: Лопахинъ, Семеновъ-Пильщикъ, Епиходовъ, Фирсъ. Исполненiе этихъ ролей безукоризненно.
Раневская, Аня, Гаевъ, Трофимовъ, это все типично-чеховскiе персонажи. И въ этихъ роляхъ хотелось бы видеть больше чеховской углубленности. Г-жа Юрьева дала прямо блестящiй образъ легкомысленной Раневской. Но ея Раневская, сожаленiю, расгеряла по Парижамъ всю "чеховщину". Гаевъ и Трофимовъ внутренне "суховаты". Это особенный минусъ для Трофимова. Чемъ хуже у Трофимова борода, темъ лучше, идеалистичнее и, если хотите, по молодому патетичнее должна быть у него душа, чтобы Аня пошла рука объ руку съ нимъ искать новый "Вишневый садъ".
"Приазовскiй край". 1915. No 256. 28 сентября. С. 3.