Новаторство А. П. Чехова в способах введения прямой речи и современная советская проза
Творчество А. П. Чехова сыграло большую роль в развитии русского языка и литературы. Лирический рассказ, один из центральных жанров прозы 60-х гг. нашего века, своим зарождением обязан Чехову. Своеобразное соотношение речи автора и персонажей в драмах Чехова легло в основу современной лирической драмы. Развитие чеховских традиций в современной литературе стало предметом исследований многих литературоведов. Цель данной работы - проследить за судьбой тех новых явлений в способах введения прямой речи, которые наблюдаются в прозе А. П. Чехова.
Богатство и выразительность чеховских ремарок восхищают читателей и привлекают внимание исследователей. М. К. Милых показала огромное разнообразие глаголов, вводящих прямую речь, обратила внимание на один из самых ярких способов выражения подлежащего - метонимический, проанализировала многие структурные типы предложения-ремарки (Милых М. К. Прямая речь в художественной прозе. Ростов н/Д, 1958. Неполное предложение ремарки у А. П. Чехова не становилось объектом самостоятельного исследования. Однако в указанной монографии М. К. Милых указывается на употребление одного типа неполного предложения ремарки в прозе Чехова - безглагольного. М. К. Милых показала, что отсутствие сказуемого - глагола говорения в чеховских текстах возможно в тех случаях, когда «основное действующее лицо сцены оказывается говорящим. Глагол речи может быть употреблен один раз при введении первого высказывания, а следующие реплики того же лица могут вводиться описанием действий без глагола речи, например: «Он лежал в люльке, а Липа отходила к двери и говорила, кланяясь: «Здравствуйте, Никифор Анисимыч!»... И бежала к нему опрометью, и целовала. Потом отходила к двери, кланялась и опять: «Здравствуйте, Никифор Анисимыч!»» (Милых М. К. Там же.).
После А. П. Чехова бессказуемная ремарка получает распространение и развитие в творчестве некоторых советских писателей, классиков советской литературы (А. Н. Толстого, М. А. Шолохова), и становится стилеобразующим средством многих современных прозаиков: Ю. Трифонова, В. Тендрякова, В. Шукшина, В. Астафьева, Ю. Крелина, И. Грековой, В. Распутина, С. Залыгина, В. Попова, К. Ржевской, Н. Григорьева и др. Столь широкое распространение этого синтаксического явления позволяет говорить о нем не столько как о стилеобразующей черте творчества отдельных авторов, сколько как о языковой примете художественной речи нашего времени. Это подтверждается и тем фактом, что бессказуемная ремарка уже используется не только у крупных писателей, чьи произведения получили всеобщее признание, но и у авторов немногих произведений, прозаиков, чьи имена не звучат среди признанных лучшими. Типология неполного предложения ремарок, используемых А. П. Чеховым, в значительной степени зависит от того, какому речевому слою эти ремарки принадлежат. В авторской речи Чехов употребляет неполное предложение ремарки значительно уже, чем в прямой речи персонажей при введении включенной прямой речи. В бессказуемной ремарке авторского речевого слоя у Чехова к опущенному сказуемому, вводящему прямую речь, тянется несколько цепочек синтаксических связей: от прямой речи, от подлежащего или однородного вербализованного сказуемого и обязательно от второстепенного члена состава сказуемого, каким обычно является обстоятельство (см. приведенный выше пример). В авторской речи прозы Чехова бессказуемная ремарка является эллиптической. Для нее характерны семантическая полнота и наличие вербализованных второстепенных членов состава сказуемого; о незамещенной позиции сигнализирует не одна, а несколько позиций, что обрисовывает грамматическую форму отсутствующего сказуемого более полно.
В современной советской художественной прозе эллиптические ремарки получают широкое распространение. Отмечается не только количественный рост этих структур, но и качественный: расширяется типология эллиптической бессказуемной ремарки по стержневому слову. Как и у Чехова, в ремарке современной прозы с эксплицитно не выраженным сказуемым могут быть связаны подлежащее и обстоятельство, например: «- Тише,- опять сестры» (Ю. Крелин. От мира сего); «Мгновенно догадываюсь, и мгновенно мысль: «Это убили Мигулина»» (Ю. Трифонов. Старик). Кроме подлежащего стержневым словом может быть косвенное дополнение - дательный падеж адресата речи: «Вошел Бубнов. Санин ему: - Петя, посмотри Лапина...» (Ю. Крелин. На что жалуетесь, доктор?). А. П. Чехов широко использовал ремарки этого типа для введения включенной прямой речи: «А доктор ей: «Помилуйте, сударыня, у нас с ним пять швейцаров не справятся» (Накануне поста, 6, 85). Ремарки этой структуры имеют яркую окраску разговорности в творчестве Чехова и в современной прозе. Наконец, в ремарке с невербализованным сказуемым могут быть связаны подлежащее, обстоятельство и косвенное дополнение адресата речи: «А дед сам себе в бороду: «Проходите, будьте ласковы, проходите!..» (В. Астафьев. Последний поклон). Особое внимание привлекает бессказуемная ремарка, второстепенные члены которой оформлены как вставочная конструкция: «Фома (перепугавшись и помрачнев насмерть): Что вы! Что вы!» (В. Конецкий. Вчерашние заботы). В качестве вставочной конструкции обычно выступают второстепенный член предложения, выраженный деепричастным оборотом, однородные второстепенные члены, придаточное, для которого бесеказуемное предложение является главным, второстепенный член с придаточным предложением при нем, например: «Радист (разглашая служебную тайну): Ерунда. Что-то с самим Фомичом стряслось»; «Я (в адрес стармеха, который торчит в рубке, но хранит молчание): Апдрияныч, а что ты думаешь?» (В. Конецкий. Вчерашние заботы).
Эллиптическая ремарка современной прозы незначительно выходит за рамки тех структурно-семантических типов, которые встречались еще у Чехова. Но в современной прозе появляется такой тип бессказуемной ремарки, в котором наблюдаются значительные структурно-семантические изменения. Это бессказуемная ремарка, в которой только подлежащее связано с отсутствующим членом. Еe своеобразие заключается в том, что для нее характерна и структурная, и семантическая неполнота, а грамматическая структура отсутствующего сказуемого не обрисовывается так четко, потому что с невербализованным сказуемым связано одно подлежащее. Неполное предложение ремарки, в котором стержневым словом является только подлежащее, называет говорящего или определяет характер высказывания, например: «Нина? Ты?- Печальный вздох: - Я» (В. Тендряков. Свидание с Нефертити); «Жених: Добрый вечер! - Отец Жениха: Здравствуйте!» (В. Шукшин. Точка зрения). Ремарки, определяющие характер высказывания, обычно параллельны типичным для прозаических произведений полным ремаркам, таким, как «Послышался печальный вздох».
«- Действительно,- мужнин баритон,- мы уже доедем, потом свои порядки устанавливайте» (С. Залыгин. Соленая Падь). Такую ремарку можно рассматривать двояко: как неполную реализацию двусоставной модели глагольного строя (послышался мужнин баритон) и как неполную реализацию модели именного строя (это мужнин баритон) - новый вариант ремарки, появившийся в современной прозе. В первом случае словоформа «баритон» - подлежащее, и предложение относится к бессказуемным неполным. Во втором случае перед нами предложение без подлежащего «это». Неполные предложения ремарки, которые можно отнести к разным структурным тинам,- это еще один из случаев переходных явлений, существующих в языке. На переходные явления обращал внимание еще А. А. Потебня, который писал, что «поверхность языка всегда более-менее пестрит оставшимися снаружи образцами разнохарактерных пластов» (Потебня А. А. Из записок но русской грамматике. М., 1958.).
В творчестве А. П. Чехова получил распространение еще один тип неполной ремарки. Он еще не привлекал внимания исследователей. Это бесподлежащное предложение, где на отсутствующее подлежащее указывает связанное с ним сказуемое - глагол, вводящий прямую речь. Этот тип неполной ремарки встречается у Чехова только в рассказах от 1-го лица. По форме 1-го лица единственного числа сказуемого легко восстанавливается опущенное подлежащее «я», например: «- Да ведь и вы любите другую,- сказала она, потирая руки. - Вы любите мадмуазель Дебе. - Да,- говорю,- мадмуазель Дебе» (Герой-барыня, 2, 173). Бессказуемную и беспод-лежащную ремарки у Чехова объединяет важная особенность: они являются неполными только по структуре, а семантической неполнотой не обладают. В бессказуемной ремарке прямая речь предполагает значение опущенного глагола-сказуемого, ее вводящего, прямая речь является пресуппозицией глагола речи в ремарке. В бесподле-жащной ремарке, которая встречается у Чехова только в повествовании от первого лица при введении прямой речи рассказчика, форма сказуемого точно обрисовывает не только форму, но и лексему опущенного подлежащего.
В современной прозе значение опущенного подлежащего восстанавливается значительно сложнее, лишь с учетом широкого контекста. Связанное с ним сказуемое может иметь форму 3-го лица, и опущенное при нем подлежащее может не совпадать не только с подлежащим предшествующего предложения, но и с последним из названных агентивных существительных. Только широкий контекст подсказывает читателю, кому же принадлежит реплика, введенная бесподлежащной ремаркой, например: «Для Бычина цитаты, которыми сыплет Шигонцев, все равно, что треск сучьев в лесу»; «Вот кого под корень,- трясет бумагой,- Антонова, Кухарникова, Семибратова, Дудакова» (Ю. Трифонов. Старик). Если сказуемое бес-подлежащного предложения ремарки у Чехова имеет форму только 1-го лица единственного числа, то в современной прозе оно обычно имеет форму 1-го или 3-го лица единственного числа. Однако возможна и форма множественного числа, если значение ремарки распространяется на реплики нескольких лиц, например: «Представляются: - Санин. - Елена. - Пирогов Николай» (Ю. Крелин. На что жалуетесь, доктор?). Значение опущенного подлежащего или однородных подлежащих подсказывается содержанием прямой речи, введенной бесподлежащной ремаркой. Таким образом, бесподлежащная ремарка современной прозы является неполным предложением и в структурном, и в семантическом отношении.
Однако и в чеховской прозе встречались ремарки, обладающие структурно-семантической неполнотой. В них отсутствуют оба главных члена. Только достаточно широкий контекст подсказывает читателю значение опущенного подлежащего и форму опущенного сказуемого, например: «Двадцать раз я терял надежду и столько же раз получал ее обратно. Валандался целый день и только час тому назад набрел на искомое. За три версты отсюда. Подают мне пачку из десяти коробочек. Одной коробки нет как нет. Сейчас: «Кто купил эту коробку?» «Такая-то...»» (Шведская спичка, 2, 215). Все предшествующее повествование подсказывает читателю, что включенная прямая речь «Кто купил эту коробку?» принадлежит самому говорящему и, следовательно, неполное предложение ремарки «Сейчас» может восходить только к модели: «Я сказал», восстановление другого подлежащего и сказуемого с формой другого лица в данном контексте невозможно. Неполное и в структурном, и в семантическом отношении предложение ремарки у Чехова встречается только в речи персонажей при введении включенной прямой речи, так как оно имеет яркую окраску разговорности. В приведенном выше отрывке вместе с другими языковыми средствами (разговорно-просторечным словом «валандался», словосочетанием «нет как нет», парцеллированным обстоятельством «За три версты отсюда») неполная ремарка воссоздает живой рассказ персонажа, имитирует разговорную речь.
разговорность не только речи персонажей, но и авторской, бесподлежащно-бессказуемная ремарка используется и в авторском речевом слое как средство интимизации, субъективизации повествования. Если в прозе Чехова контекст подсказывает, к какой именно модели восходит бесподлежащно-бессказуемная ремарка, то в творчестве наших современников в большинстве случаев такие ремарки бывают контаминированными, то есть могут восходить к различным моделям. Бесподлежащно-бессказуемные ремарки, в которых вербализованы только второстепенные члены, можно рассматривать: а) как неполное двусоставное бесподлежащно-бессказуемное предложение; б) как парцеллирующую часть предложения с парцелляцией однородных сказуемых, где опущено сказуемое, вводящее прямую речь; в) как односоставное предложение без главного члена.
В современной прозе существенно обогащаются разновидности бесподлежащно-бессказуемных предложений ремарки по стержневому слову. Единственным эксплицитно выраженным членом предложения может быть косвенное дополнение. Как всякое подчиненное слово, косвенное дополнение предполагает подчиняющее - сказуемое, синтаксически связанное с подлежащим, или невербализованным, или расположенным в базовой части парцеллированного предложения. Эту позицию может занимать косвенное дополнение со значением адресата речи: «Катя,- к Невесте,- дай мне, пожалуйста, утюга» (В. Шукшин. Точка зрения). Эксплицитно выраженным второстепенным членом может быть обстоятельство. Большое распространение получили неполные предложения, в которых вербализован ряд однородных обстоятельств. Такие предложения очень экспрессивны: « - Граждане станичники! Что для казаков главное было, есть и будет?.. - и, выждав паузу, насладившись общим секундным томлением, громоподобно и с размахом руки, будто гранату в толпу: - Воля, казаки!» (Ю. Трифонов. Старик). Незамещение позиций всех главных членов ремарки, предусмотренных моделью предложения, стало ярким средством интимизации авторского повествования в современной прозе. Тот факт, что и подлежащее, и сказуемое (или главный член односоставного предложения) - это тема, причем настолько неважная с коммуникативной точки зрения, что ее можно опустить, свидетельствует о непосредственно воспринимаемой ситуации и наличии субъекта, через призму сознания которого она преломляется. Субъект является свидетелем или участником ситуации, и ему неважно, кто говорит, для него само собой разумеется, что нечто говорится, важно - как? Интимизированпое повествование - это одна из особенностей и чеховской прозы, и многие из рассмотренных здесь типов неполной ремарки служат для его создания. Так, один из способов введения прямой речи - неполное предложение ремарки, появляющийся еще в творчестве А. П. Чехова, получил распространение и развитие в современной прозе, так как он способствует решению художественных задач, стоящих и перед современными авторами, и перед Чеховым.
Второе явление в структуре ремарки, на котором прослеживаются параллели между синтаксисом прозы Чехова и современной литературы,- это парцелляция предложения ремарки. Для русской прозы была обычной разорванная ремарка, т. е. разделенная прямой речью на части, каждая из которых содержит однородное сказуемое. Обе части такой ремарки реализуются в одной фразе и представляют единое предложение. Таким образом, предложение разорванной ремарки подвергается лишь линейному разрыву, но сохраняет интонационное единство, что на письме выражается в употреблении строчной буквы в начале второй части ремарки, в постановке запятой после прямой речи, разрывающей ремарку. В творчестве А. П. Чехова части ремарки подвергаются более глубокому разделению: на линейный разрыв накладывается ритмико-интонационный, предложение ремарки реализуется в двух фразах. На письме это выражается в том, что вторая фраза начинается с прописной буквы, а прямая речь, ей предшествующая, заканчивается точкой (вопросительным или восклицательным знаком, многоточием), но не запятой. На основе разорванной ремарки возникает парцеллированная: «Она встала из-за стола и обратилась к Ивану Ивановичу: - Так вы придете ко мне вниз на минуточку? Я не прощаюсь с вами. - И ушла» (Жена, 7, 467).
«Характерной чертой развития нашей эпохи является интенсивное развитие синтаксических конструкций, специальное назначение которых не просто передать адресату ту или иную информацию, а задержать его внимание на ней, максимально акцентировать ее и тем усилить ее действенность» (Неважная З. В. Парцелляция и виды сверхфазовых единству/Исследования но романской и германской филологии. Киев, 1975.). В связи с этой тенденцией речевого развития парцеллированная ремарка, появляющаяся еще в творчестве Чехова, получила очень широкое распространение в современной литературе. Так же, как и неполная ремарка, она подверглась значительным изменениям. Если в творчестве А. П. Чехова интонационно-речевой разрыв ремарки проходил только в месте ее линейного разрыва прямой речью, то в современной литературе возможна очень разнообразная и сложная композиция частей парцеллированного предложения ремарки по отношению друг к другу и к прямой речи. В зависимости от того, в препозиции или интерпозиции находится прямая речь относительно ремарки, выделяем две основные позиции.
1. Базовое предложение ремарки - прямая речь - парцеллирующая часть предложения ремарки (Обозначим базовую часть парцеллированной ремарки Рб, парцелляты ремарки с соответствующим порядковым номером Pп1, Рп2, прямую речь - П.) (Рб - П - Рп1).
1).
Первая основная позиция встречается еще в творчестве Чехова и продуктивна в современной литературе: «- Тара-ра-бумбия... - запел он вполголоса. - Tapa... pa. -бумбия!- И неожиданно взял ее за талию» (Володя большой и Володя маленький, 8, 224). В современной литературе первая основная позиция имеет ряд разновидностей:
а) Рб - Рп1 - П - Рп2, например: «Ганя долго сидел молча, смотрел мимо председателя... Сказал: - Спасибо нашей дорогой Советской власти. - И ушел» (В. Шукшин. В воскресенье мать-старушка...). При такой композиции фразовое членение проходит не только в месте линейного членения ремарки прямой речью, как это было у Чехова, но и внутри препозитивной части ремарки, то есть здесь мы встречаемся со случаем контактного расположения частей парцеллированной ремарки;
1 - Рп2 - (Рп3«Мещеряков прошелся по комнате, остановился. Постоял. В окно поглядел. А когда обернулся, сказал: - Ну, вот что, товарищи...» (С. Залыгин. Соленая Падь).
художественной речи, интимизации авторского повествования, приданию разговорной окрашенности не только речи персонажей, но и авторской.