3
Вплоть до конца 40-х годов новые переводы повестей и рассказов Чехова создавались относительно редко, а новые сборники писем Чехова и вовсе не появлялись. Основные усилия переводчиков были направлены на расширение "чеховского репертуара": читателя знакомили с тем, что не вошло в гарнетовское собрание. Это относилось прежде всего к юношеским произведениям Чехова — юморескам и разного рода сценкам, которые в переводах Гарнет были представлены в незначительном числе. В 30-х годах и позже — в 40-х — они эпизодически появлялись на страницах английской газеты "Нью стейтсмен энд нейшн", американского журнала "Голдн бук мэгэзин" и других133.
Однако юмористические рассказы Чехова не давались английским переводчикам. Примером тому может служить первая и до 1975 г.134 единственная попытка собрать юморические рассказы Чехова под одной обложкой — сборник "Девять юморесок" в переводе И. Гольдберга и Г. Т. Шниткинд, выпущенный в 1918 г. в Нью-Йорке135— "Месть", "То была она", "Неосторожность" и "Пассажир 1-го класса" (озаглавленный "Такова слава!" — "Such is fame!"), — которые были представлены по-английски впервые. Два последних, правда, впоследствии вошли в гарнетовское собрание. В кратком предисловии переводчиков к сборнику Чехов-юморист сравнивался с О'Генри. Различие между двумя новеллистами составители сборника видели лишь в некотором несходстве композиционных принципов: "Многие чеховские рассказы, — писали они, — напоминают картину без рамы — безграничный русский простор, в рассказах же О'Генри обрамление часто важнее самой картины"136. Целью сборника было представить читателю "русского О'Генри" (хотя не обошлось и без традиционной параллели с Мопассаном). Намерение свое переводчикам реализовать не удалось, главным образом из-за неумелого перевода, который в лучшем случае можно считать более или менее добросовестным подстрочником.
Были и попытки дать прозу Чехова в несколько ином, чем она прозвучала в переводах К. Гарнет, ключе. В 1926 г. одновременно в Лондоне и Филадельфии вышли две книги, представлявшие чеховскую прозу в переводах А. Е. Шамо. В первую — "Попрыгунья и другие рассказы"137 — наряду с новыми вариантами таких уже неоднократно переводившихся на английский язык повестей и рассказов, как "Черный монах", "В овраге", "Крестьяне", "Анна на шее" и другие, были включены образцы ранней чеховской прозы — "Грач" и "Предложение" (рассказ для девиц). По мнению переводчика, ему также принадлежала честь "открытия" англоязычному читателю рассказа "Страшная ночь". Однако эта сценка, о чем А. Е. Шамо не знал, уже дважды печаталась в американских журналах. Вторая книга содержала юношескую повесть Чехова "Драма на охоте"138, переводившуюся на английский язык впервые.
«Эти юношеские попытки, — писал он в предисловии к "Драме на охоте" — интересны тем, что показывают развитие и рост замечательного таланта, изменение его метода...»139). С другой — дать по-новому прочитанного Чехова. Основное художественное стилистическое своеобразие рассказов Чехова Шамо видел в будничности материала и простоте стиля. «Его темы взяты из окружающей его жизни, — писал он в предисловии к "Попрыгунье". — В его рассказах нет героических характеров; все персонажи — обыкновенные люди, крестьяне, которых он встречал, разные слои городского населения, с которыми ему приходилось сталкиваться. Они не совершают великих дел, не ставят себе возвышенных целей; немногие пытаются — но большей части безуспешно — исправить зло, которое видят вокруг. Чехов любит писать о людях заурядных, неудачливых, нищих духом, придавленных, несчастных, но под его талантливым пером они обретают для нас интерес: благодаря нескольким живым, характерным штрихам они живут и читатель узнает в них те типы, какие встречаются ему в повседневной жизни. Публика сразу поняла, какая сила искусно спрятана за простотой стиля"140.
Однако "простота стиля" обернулась в самих переводах Шамо стилистической скудостью. Лексика его переводов, как правило, менее книжна, чем в соответствующих текстах К. Гарнет, но при этом намного беднее. Не сумел он также принципиально изменить синтаксис: даже в диалогах он сохраняет полнооформленный, грамматически правильный строй литературной речи. Таким образом, новой стилистической интерпретации чеховской прозы у Шамо не получилось, и его перевод, не улучшив предшествующих, не внес ничего существенно нового (если не считать, как уже указывалось, несколько впервые переведенных им юношеских произведений Чехова141) в английскую Чеховиану.
Исключительная популярность Чехова в Англии, как и в Америке, имела и свою оборотную сторону. Он стал желанным автором для издателей, заинтересованных в финансовом успехе. Так, в 1929 г. в Нью-Йорке вышел однотомник, включавший избранную прозу и пьесы Чехова142"простых"), слегка отредактированных, а в ряде случаев и адаптированных. Длинные рассказы и повести — "Черный монах", "Анна на шее", "Мужики", "Драма на охоте", "В овраге" и другие — были, очевидно, для удобства читающей публики, разделены на подглавки, снабженные заголовками. Наибольшее внимание было уделено внешнему оформлению книги, которая, как всякий "бестселлер", получила различные — более или менее дорогие — переплеты.
Немногим лучше был и изданный в 1932 г., также в Нью-Йорке, составленный Р. Н. Линскоттом однотомник "Рассказы Антона Чехова"143, включавший 22 рассказа в переводах различных авторов.
***
После окончания второй мировой войны — войны с фашизмом, победа над которым была одержана, благодаря героическим усилиям и жертвам советского народа — на Британских островах и в США значительно оживился интерес к русской литературе. В ней искали объяснения тем чертам "русской души", которые проявились в беспримерной стойкости и мужестве защитников Бреста и Москвы, Ленинграда и Сталинграда. Этот новый подход к наследию русских классиков, в частности, Чехова, отметил в своем предисловии к однотомнику чеховских писем, озаглавленному "Из личного архива Антона Чехова" (1948)144, американский публицист и литературовед Мэтью Джозефсон:
«Русские Чехова, жившие пятьдесят лет назад, — писал он, — не только предавались меланхолии. Напротив, ими владел дух утопического оптимизма, помогавший побороть отчаяние. Мы видим их, обращающими взоры не на злосчастную действительность, а в будущее, на которое они уповают, и слышим, как они, подобно героям "Вишневого сада", восклицают: "Какой прекрасной, какой неизмеримо лучшей будет жизнь!" в грядущие годы. Ту же веру обнаруживаем мы у русских и в наши дни, в недавнем прошлом, наполненном бедствиями войны массовыми трагедиями»145.
Творчество Чехова, по мнению Джозефсона, созвучно и англичанам, и американцам, в особенности последним, также и в силу "внутренних причин": в силу неудовлетворенности социальным устройством и политическим положением своих стран в первые послевоенные годы, которые, вопреки ожиданиям, не принесли им уверенности в прочности мира на Земле.
«Чехов изображал последствия социальной несправедливости своего времени — настроения разочарованности и обеспокоенности. Эти настроения оказались близкими душевному состоянию так называемого "потерянного поколения" 20-х годов; они близки и нам, в 40-х, после второй великой войны, когда не только русские, но и американцы, и народы всей Земли жаждут мира, единого содружества всей планеты, тогда как общество, в котором мы живем, движется в направлении, возмущающем разум»146.
Третья причина нового приобщения к Чехову, на которую указывал М. Джозефсон, — его новаторство в поэтике драмы и новеллы, предварившие и в какой-то мере определившие кардинальные повороты в прозе и в драматургии XX в.:
"... хотя Чехов писал главным образом в 80-е и 90-е годы прошлого столетия, когда только рождалось поколение, увлекавшееся Марселем Прустом и Джеймсом Джойсом, тонкость его психологического анализа заставляет видеть в нем предшественника этих более поздних экспертов по части подсознательного мира души. Но если техника Джойса и Пруста отбивала охоту следовать им, то чеховская поэтика, казавшаяся на первый взгляд простой, вызвала широкое подражание"147.
"Из личного архива Антона Чехова" должна была вновь открыть перед литераторами и читателями двери в творческую лабораторию Чехова. Однако она оказалась более интересной по замыслу, чем по исполнению. Новых материалов она не включала, а лишь по-новому компоновала старые. В нее вошли "Записные книжки" и "Дневник" в переводе С. С. Котелянского и Л. Вульфа, а также отрывки из писем в переводе К. Гарнет. Последние были разбиты тематически (хотя хронологический принцип при этом не нарушался) и снабжены заголовками, как, например: "Талант и дисциплина", "Цена славы", "Ответственность писателя", "Общее и специальное", "Научный метод", "О театре" и т. д. Значительное место в подборке занимали высказывания А. П. Чехова о Льве Толстом, о Максиме Горьком, много внимания уделялось истории провала "Чайки", триумфу "Вишневого сада" в МХТ.
Главным недостатком этой подборки писем Чехова была крайняя отрывочность приводимых в ней цитат, вырванных из необходимого контекста. Такого рода "обработка" чеховских высказываний обедняла его мысль, лишала ее присущей ему четкости и глубины, не говоря уже о том, что читатель не имел возможности составить себе сколько-нибудь полное представление об эпистолярном стиле Чехова.
Следующий однотомник — "Избранные письма Антона Чехова" (1955)148, выпущенный известной американской писательницей Лилиан Хеллман, отличался от предшествовавших как по составу, так и по оформлению. Большая подборка чеховских писем, начиная с письма к Н. А. Лейкину от 12 октября 1885 г. и кончая письмом к М. П. Чеховой от 28 июня 1904 г., была сделана по первому русскому научному изданию "Полное собрание сочинений и писем Чехова" в 20 томах (Письма т. т. 13—20), осуществленному в 1944—1951 гг. Это позволило значительно расширить знакомство англоязычных читателей с эпистолярным наследием Чехова. В книгу вошло около тридцати писем, не переводившихся ранее на английский язык, в том числе, ряд писем к Ал. Чехову 1887—1888 гг., к М. И. Чайковскому от 16 марта 1890 г., к В. М. Лаврову от 10 апреля 1890 г., к П. Б. Бычкову от 4 мая 1892 г., к В. И. Яковленко от 30 января 1897 г., к Л. А. Авиловой от 21 октября 1898 г. и другие. Впервые перевод писем давался в основном полностью или с небольшими купюрами.
При отборе материала для книги: "Избранные письма Антона Чехова" Хеллман руководствовалась стремлением полнее раскрыть человеческий и нравственный облик Чехова-писателя. В состав однотомника она включила главным образом письма, характеризующие его литературную и общественную деятельность, отношение к общественным событиям, высказывания по эстетическим и этическим вопросам, а также ряд писем, иллюстрирующих факты его писательской биографии.
"чеховской легенды", рисующей его мрачным пессимистом, певцом отчаявшихся и никчемных людей.
"Мне непонятно, как можно считать Чехова пессимистом, — писала Лилиан Хеллман в биографической заметке, предварявшей публикацию писем Чехова. — Я не знаю другого писателя, который бы с большей ясностью заявлял, что верит в будущее. Между состоянием отчаяния и грустным настроением разница огромная. Чехову часто бывало грустно, но в целом он был человеком веселым, жизнерадостным, ровным, приветливым и любящим шутку"149.
Состав сборника и предисловие, написанное к нему Лилиан Хеллман, были приняты читателями и критикой с одобрением. Однако переводы С. Ледерер вызвали возражения.
«Новая подборка (чеховских писем. — М. Ш.), предложенная Л. Хеллман, — писал в рецензии на "Избранные письма..." известный новеллист Фр. О’Коннор, — отличается большей сообразностью и лучше скомпонована, чем составленная некогда К. Гарнет. Кроме того, ее предваряет превосходное введение, написанное составительницей. Однако переводы С. Ледерер (следует цитата. — М. Ш.<...> Русский язык — трудный язык, но если неточности в переводе рассказа или пьесы, художественный эффект которых зависит не только от логически верного значения слова, не столь уж пагубен, то, когда дело идет о передаче мысли, ошибка в переводе может создать непреодолимый барьер между читателем и автором»150.
Неумелость переводчицы значительно снизила ценность издания. Тем не менее на протяжении последующих лет американский читатель за неимением лучшего пользовался и продолжает пользоваться книгой "Избранные письма Антона Чехова" очень широко151.
Примечания
133 См.: Heifetz A. 37, 41, 43, 45, 47, 53, 56, 60, 63, 64, 69, 77.
134 Chuckle with Chekhov: a selection of comic stories by Anton Chekhov / Chosen and tr. by H. Pitcher in coll. with J. Forsyth, Cromer, Swallow House Books, 1975.
135 Chekhov A. Nine humorous tales / Tr. and with an intr. by I. Goldberg and H. T. Schnitkind. Boston, 1918.
136
137 The grasshopper and other stories / Tr. and with an intr. by A. E. Chamot. L., 1926; Philadelphia, 1926. Шамо Альфред Эдвард — английский переводчик Чехова.
138 Chekhov A. The shooting party / Tr. by A. E. Chamot. L., 1926; Philadelphia, 1926.
139 The shooting party. Op. cit. P. X.
140
141 В 1946 г. в Лондоне вышел третий сборник рассказов Чехова в переводе А. Е. Шамо: Chekhov A. Short stories / English translation by A. E. Shamot. L., 1946 (содержащий "Цветы запоздалые", "На реке", "Ушла" и еще шесть рассказов А. Чехонте, переведенные на английский язык впервые).
142 Chekhov A.
143 The stories of Anton Tchekhov / Ed. with an intr. by R. N. Linscott. N. Y., 1932.
144 The personal papers of Anton Chekhov / Intr. by Matthew Josephson. N. Y., 1948.
145 Ibid. P. 11.
146 Ibid. P. 26.
147
148 The selected letters of Anton Chekhov / Ed. by Lillian Hellman. Tr. by Sidonie Lederer. N. Y., 1955.
149 Ibid. P. 5.
150 O'Connor Fr. He had an unerring nose for humbug of any sort // The New York Times Book Review. 1955. Apr. 24. P. 5.
151 — появившийся затем вторым изданием в Беркли под заглавием: Anton Chekhov's life and thought... Berkley, 1973. Книга включает 185 писем Чехова в новых переводах М. Г. Хайма и С. Карлинского.