О. Л. Книппер - А. П. Чехову
17-ое декабря утро [1901 г. Москва]
Я ночью не писала тебе, потому что адски болела голова. После нашей пирушки спала часа три, днем была генеральная, а вечером "Сестры", которых я играла положительно сквозь дымку - голова была как нарыв, я пила фенацетин, пила валерьянку все время, меня тошнило, и пила мятные капли. Сегодня лежала до 11 ч., сейчас пишу тебе, потом пойду возьму теплую ванну и отправлюсь на генеральную 3-его и 4-ого акта.
Дусик мой, вчера получила сразу 2 письма, которых ждала отчаянно. Мучаюсь за тебя, за твое здоровье. Антон, как только кончится сезон, я беру тебя и увожу за границу на целый год и буду лечить тебя и ухаживать и любить тебя и надоедать тебе. Согласен? Я не могу жить и знать, что ты где-то далеко от меня мерзнешь, голодаешь, тоскуешь - этого я не могу. И это надо устроить и изменить жизнь. Я на год уйду из театра.
Маша уехала вчера. Я очень плакала. Я совсем одна.
Приходила ко мне ночевать Элька Бартельс. Она милая девочка.
Как я счастлива, что тебе теперь лучше, дорогой мой!
Умоляю тебя, не приезжай сюда, если чувствуешь, что тебе от этого будет худо. Я надеюсь на Машу, что она откормит тебя и вообще тебе приятнее будет и лучше, что она в Ялте. Вспоминайте меня. Маша тебе все расскажет, как мы живем, что делаем.
Конфект я тебе послала с Машей. Вкусные?
бы проходила зима! Скорее бы! А потом мы будем вместе, весной, когда всюду будет чувствоваться новая жизнь, сочная, и мы с тобой заживем, дусик мой!
Ты будешь мечтать об этом? будешь думать о нашей жизни, о нашей любви?
До завтра, т. е. до ночи, дорогой мой, ночью опять буду писать тебе.
Как я люблю твои письма. Я чувствую в них всего тебя, всю твою чудную, благородную душу. Милый ты мой!
Целую тебя крепко, до неприличия, как и ты, т. к. я твоя законная жена и имею право.
Твоя
Целую мать и Машу.