О. Л. Книппер - А. П. Чехову
12-ое янв. [1903 г. Москва]
Как ты себя чувствуешь, дорогой мой? Не сердись на этот вопрос. Я все думаю о тебе. Как ты, что ты? И ужасно мне стыдно за себя делается.
Сыграли "Три сестры". Мне очень игралось в 3-м акте, и 4-й я чувствовала сильно, и плакала.
После 2-го акта приходил Винокуров в восторге, говорит, что ему нравится больше, чем "На дне". Завтра он едет и увидит тебя.
Сегодня как встала - пошла к маме опять. Она на ногах, т. е. сидит в кресле. Все думает о Володе, страдает, что Володя окружен бартельсовской буржуазной кликой, что maman во все нос сует и распоряжается, как у себя дома. Не позволяет прислуге давать книги читать, а Володя дает, потому что она бедная одна целый день. Эля тоже чувствует, что это все не ее точно. Мне очень хочется поговорить по душам с Элей. Я чувствую, что это надо, и скоро устрою это.
Днем репетировали 4-й акт с народом, возня была большая. У меня обедала Савицкая. У них разгром, они переезжают.
Ко мне очень пристает сестра Маклакова, очень миленькая барышня: просит отчаянно, чтоб ты на клочке бумаги написал бы что-нибудь, ну хоть фразу, и подписался бы. Сделай ты, пожалуйста, это. Ведь не трудно тебе, дусик? Она очень славная, право, живая такая. Сделаешь, милый?
Ах, Антончик, когда мы будем вместе!? Как мне противны стены нашей квартиры! Как надоело приходить в пустой дом. Никто не взглянет, не поцелует, а я делаюсь жесткая без ласки, гадкая.
Дусик, ты пишешь рассказ или нет? Скажи мне. Для меня непонятно, что ты делаешь целый день. Тебе никогда не хочется написать мне о том, чем ты занят, что надумываешь, что пишешь? Я бы тебя так близко чувствовала! Не хочется, никогда?
Ну, я ложусь, почитаю и засну. Электричество потухло. Кругом тихо, шелестят мыши. У меня неполно на душе. Целую тебя, моего дорогого. Я плачу.
Твоя Оля