Книппер О. Л. - Чехову А. П., 10 сентября 1900 г.

О. Л. Книппер - А. П. Чехову

Сколько дней я не писала тебе, дорогой мой Антон!!! Ты поражен?

Я гуляла, милый мой, была два дня сряду за городом, дышала чудным осенним воздухом, любовалась дивными осенними красками. Сейчас сижу одна дома, и это первый раз за две недели, если не больше. Все это время был такой сумбур, что я и не пыталась садиться за письменный стол.

Поездка на Воробьевы горы удалась как нельзя лучше; одно только огорчало меня - что не было Маши, она была занята в гимназии. Ездили дядя Саша, Володя с невестой, Лева - мой трансваалец¹ - и я, твоя покорная слуга. Собрались утром экспромтом. Погода теплая, мягкая, дышится легко, идется легко, все кругом улыбается, так задумчиво, ласково. У меня была такая потребность отдохнуть, "послушать тишину", как говорит моя Майя. Я уже несколько дней, проходя по Тверскому бульвару, с жадностью нюхала аромат осеннего листа и это меня раздражало и манило на простор. До Новодевичьего монастыря мы доехали на конке, затем прошли версты две по огородам, пахло укропом и капустой, затем переехали Москву-реку и очутились на Воробьевке. Там не было ни души, к счастью, тишина необычайная, в воздухе тихо, тихо, ни один листок не трепетал, и мне хотелось быть одной, одной, или сидеть с тобой в этой осенней неге и молчать и чувствовать только природу вокруг. Ты бы понял все это. Я сейчас так живо переживаю с тобой это настроение. В лесу уже виднеются золотистые клены, березки, краснеющие осины; дубки еще зеленые стоят. Земля сырая, пахнет грибами, попадаются запоздалые, любимые мои цветочки, в воздухе паутинки, ну, одним словом, такая красота везде, что не оторвалась бы. Солнце нежное, задумчивое, и на небе такая же мягкость в очертаниях облаков. Долго мы любовались златоглавой матушкой Москвой, подернутой дымкой; солнце как-то пятнами освещало ее. Люблю я этот вид с детства. Попили чайку на террасе, подурили, похохотали, побегали и пошли блуждать по лесу и по овражкам. Я с дядей Сашей были в лирическом настроении и собирали большие букеты из всевозможных осенних листьев, трав и цветов. Я привезла Маше большущий веник, - ей понравилось. Обратно мы поехали на лодке до Дорогомиловского моста. Прямо жарко было на воде. Мы ехали и пели, а потом задумались. На берегах гуляли гуси, видели двух залетевших диких уток. Приехали домой радостные, оживленные, шумно обедали. Вечер я была у Маши, где собрались Лев Антон., Ладыженский, Санин, Немирович, Лика и Эберле. Лев. Ант. принес читать статью Толстого, но не удалось. Санин смешил честную публику, говорил о любви, о своих мечтах найти родственное существо. Я в 10 ч. ушла, меня просили быть дома, т. к. у нас был Кэс - музыкальная птица², и Трансваалец. Я увезла Льва Ант. с собой, и он у нас пел, дурил до 2-х час. ночи; я не помню, чтоб я так много хохотала. Как он живо разыгрывает в лицах целые сценки! Писала ли я тебе, что Горького обокрали? 300 р. и паспорт и адреса - каково? 6-го он уехал, был у нас в 10 час. утра. А восторженный он человек! Рассказывал мне о вновь надуманной пьесе, говорил много и сильно. Поговорю с тобой о нем. 8-го мы были компанией в Разумовском, и Ладыженский тоже, обедал у нас и сидел весь вечер, нашим понравился очень, читал стихи, и ему, кажется, у нас понравилось.

Сейчас получила твое письмо, родной мой! Я тебя страшно хочу видеть, но как же ты приедешь в холод? Это меня сильно беспокоит, подумай хорошенько, милый мой. Как это будет. Остановишься, конечно, у Маши, и стол и постель найдется, не беспокойся. Мы будем тебя любить и за тобой ухаживать, - только не я. Правда, что мои письма радуют тебя? Милый, милый мой. Целую тебя крепко.

В Новом театре "Снегурку" встретили холодно; но был, слава Богу, все-таки успех³.