О. Л. Книппер - А. П. Чехову
15-ое февр. 1904 г. [Москва]
Как грустно, что тебя нет, дорогой мой! Отворяю сейчас дверь в кабинет (в кот. я водворилась), и мне кажется, что ты сидишь на диване - а тебя нет. Пишу за твоим столом, постлана постель на твоем диване, буду спать под твоим одеялом.
Поплакать хочется.
Я только сейчас очутилась одна, а то весь день на людях.
Как мне всегда больно, когда ты уезжаешь от меня.
С вокзала ехала с твоими бобрами1. Вернулась домой, прибирала комнаты с Аннушкой, перебиралась в кабинет. Потом поехала к маме, потом с мамой и Костей на вокзал. Встретили Лулу с Левой. Лулу нервна и взвинчена. Лева худенький, голова большая, бледненький. Шея болит меньше, но зато болит все голова, а по ночам просыпается от боли в позвонках. Прыгает, вертится, но милый, мягкий мальчик, занятный.
Завтра еду с Костей к Стаховичу, узнаю об Александрове2 и прямо к нему, чтоб пригласить к нам. Что-то скажут!
Сейчас все улеглись.
Над нами был ужаснейший скандал; крик, неистовые голоса слышались на лестнице, все жильцы повыскакали. У парикмахера Андреева кутили сынки, один повздорил с отцом, другой (гимназист) начал колотить отца, конечно, в пьяном виде. Крики, слезы, рыдания матери, беготня, дворники, швейцары волокли сына в участок. Это было ужасно, неописуемо ужасно.
Как-то ты едешь, дусик мой? У тебя уютненько в купе? Бутерброды кушал? Спал хорошо? Как себя чувствуешь? Пиши обо всем. Умоляю.
Как пусто без тебя! Где ты, милый мой?!
мне хочется поглядеть в твои добрые, лучистые глаза. Какая я гадкая, Антон.
Будь здоров, дорогой мой, каждый вечер буду писать тебе. Кланяйся мамаше, Насте, Шнапу.
Целую и обнимаю.
Оля
Примечания
1 Т. е. с новой шубой А. П. с бобровыми воротником и шапкой, которые, уезжая на юг, он оставлял в Москве.
2