О. Л. Книппер - А. П. Чехову
7-ое янв. 1901 г., утро [Москва]
Я только что встала, хотя уже первый час, мой милый! Почему ты мне в последнем письме пишешь, что я не понимаю, что ты меня любишь. Я вчера прочла это на ночь, сначала решила, что это написано зря, а потом подумала, что ты это мог сказать серьезно - да или нет? Ты думаешь, я не чувствую, что ты меня любишь? Наоборот, дорогой мой, я убеждена, что меня никто так не любил и не будет любить, как ты. Что, скушал?!
Я тебе не писала два дня. Вчера я с мамашей делала визиты и заполучила сильную головную боль, приняла мигренину и легла, а потом поехала играть "Одиноких". Была я вчера у Гликерии Николаевны, трещали там без конца, ударились они с мамой в воспоминания, ведь мама была ее отчаянная поклонница; а я слушала и трогалась. Показывала старые афиши, портреты, подношения. Я мысленно ужасалась, во время рассказов, той разницы - между тем, что было и что есть теперь на драмат. сцене. Вечером она, т. е. Гликеша, была на "Одиноких" - первый раз, и приходила за кулисы и плакала, все как следует. Сегодня в "Чайке" играет Машу Савицкая, т. к. у Лилиной жаба. И мы вчера после "Одиноких" немного репетировали в пустом театре, и все почему-то были очень оживлены и дурили, Артема не оставляют в покое - передразнивают, в особенности Лужский мастер на это. 14-го днем будет генеральная 3-х актов "Сестер". Санин мне пока совсем не нравится, не знаю, что будет потом. И Мейерхольд не нравится - нет бодрости, крепости, жизни, - сухо! Только ты молчи об этом и не болтай, пусть другие говорят тебе, а то выйдет неприятность.
На днях приезжает брат Костя с женой из Тифлиса - я рада ужасно. Но - ужас! Я так буду занята и репетициями и спектаклями и маме предстоят 2 концерта. Затреплюсь так же, как в "осеннюю чеховскую эпопею". Костя пойдет меня смотреть во всех пьесах, ведь он меня никогда не видал на сцене - это меня оживит. Сборы у нас идут полные почти, - на все пьесы. Скоро 100-й "Федор", я играю Ирину. Будет верно торжество - подношение адресов.
Под Крещение я была на костюмированном вечере у одних знакомых, где я еще бывала девочкой, а теперь совсем забросила. Мама умолила меня поехать, а дом скучный, хотя люди милые. Я решила нарядиться с братом - всё оживленнее. Нарядились мы чертями, - Володя Мефистофелем, а я "CuisiniХre du diable"1. Ярко-красный костюм на французский лад, белый фартук подобран сердцем; на большую "декольту", на голове большой красный поварской колпак с золотыми рожками. Я делала котлетки из сердец. Приезжали ряженые. Было отчаянно скучно. Снявши маску, я пробовала дурить, да плохо выходило. Меня заговорил один инженер, служивший с моим братом. Он и жена так и заахали, узнав, что мы Книппера родные брат и сестра Константина, и жена принялась за Володю, а муж за меня и так мне надоел, что я ему чуть языка не показала. Я, кажется, скоро не буду ездить в общество из-за одного только, чтоб не вести вечный разговор о нашем театре - как это надоело!!!
Пусть за тобой побольше ухаживают, а ты за это больше меня люби - хорошо я вывела?
Ты начал писать? Умник. Отлично, если мы лето будем свободны, т. е. ты, я-то все равно свободна. Теперь время скоро пойдет. А ты любишь мои письма? Правда? Ах ты мой милый! Хочу тебя поласкать.
Я рада, что тебе там хорошо и тепло. Хотела бы перелететь к тебе хоть на несколько часов, поболтать, обнять тебя, поцеловать, потрепать, за волосы - о pardon, academicus! И подурить хочется с тобой. Но ведь это все будет, да? Пока мысленно проделываю. Посылаю тебе группки, снятые при магнии. Не пугайся меня, первый день, что я встала с постели, вроде выдры! Теперь я хорошая, розовая, теплая. Сняты в сочельник 24-го. Целую, обнимаю и люблю.
Твоя - кто?
Примечания
1 "Чертова стряпуха" (франц.).