Полонский Я. П. - Чехову А. П., 8 января 1888 г.

8 января 1888 г. Петербург 

Я еще так недавно имел счастье с Вами познакомиться, что и писать нам больше не о чем, как о том, что успели мы прочитать друг у друга.

К Новому году Вы подарили нас двумя рассказами; "Каштанка" и "Восточная сказка", и мне приятно сообщить Вам, что оба рассказа Ваши всем здесь понравились.

У обоих рассказов конец не только неожиданный, но в знаменательный, а это главное. Колорит языка вполне соответствует месту, времени и Вашим действующим лицам. Только окончание "Каштанки", как мне показалось, носит на себе следы усталости или торопливости. Последней сцене чего-то недостает¹.

Что Вы теперь пишете?

Получили ли Вы, в день Вашего выезда из Питера, мою фотографию и растрепанную книгу, заключающую в себе мои стародавние рассказы и повести² - успевшие уже обрасти мхом и заиндевевшие от того холода, с каким они когда-то были встречены публикой.

Не буду в претензии, если Вы и не прочтете их. Ведь читать их можно не из интереса к ним самим, а из любопытства или из желания знать, насколько умело владел я прозой и насколько хватало моего дарования ладить с ней - но... ведь Вы не собираетесь, писать о явлениях литературы, пропущенных русской критикой, как собирался о том писать покойный Аполлон Григорьев.

В последнее время - т. е. с осени - я написал только "Повесть о Правде и Кривде", которая и печатается в NoNo "Нивы", и несколько стихотворений, из которых одно - "У двери" - позвольте мне посвятить Вашему имени. Оно будет помещено в журнале "Север" и, как мне кажется, более всего подходит к Вашим небольшим рассказам или очеркам. Очень бы желал, чтоб его стихотворная форма была бы так же хороша и колоритна, как Ваша проза. Но хорошо или дурно я написал, надеюсь, что Вы не будете в претензии...

Не удивляйтесь, что я печатаюсь в разных Иллюстрациях³, так же как я не удивляюсь, что Вы печатаетесь в газетах. Наши большие литературные органы любят, чтоб мы, писатели, сами просили их принять нас под свое покровительство,-- и тогда только благоволят к нам, когда считают нас своими,--

Иллюстрации мне очень рады и платят мне дороже, чем большие ежемесячные журналы,-- ну и я очень рад.

За мою повесть "Правда и Кривда" Маркс заплатил мне по количеству стихов 1100 рублей. Какой Стасюлевич, или Евреинова, или Лавров могли бы предложить такие деньги за лист с четвертью печати! - Пожалуйста не подумайте, что я человек к деньгам жадный, но согласитесь, что одна слава или благосклонность критики не накормит и не воспитает детей моих. Что касается до славы, то на ее счет я больше всего придерживаюсь мнения моего старого приятеля, Кузнечика⁴.

Когда-то Вы посетите наш Питер? Право, мне бы не хотелось ограничить наше знакомство одним свиданием или одной беседой.

Надеюсь, что письмо это найдет Вас бодрым и здоровым.

1888.

8 января.

NB. Написав письмо - стал искать Ваш адрес и нигде не мог найти. - Поеду за адресом к Суворину.

Слово, сб. 2-й, с. 223--225. Печатается по автографу (ГБЛ).

¹ В своем суждении об окончании "Каштанки" Полонский был не одинок. И. Л. Леонтьев (Щеглов) также писал Чехову, что конец рассказа, по его мнению, "скомкан"; лаконизм и неожиданность чеховских финалов не сразу были восприняты его современниками как обдуманный элемент новой поэтики.

² "Рассказы Я. П. Полонского". СПб., 1859.

³ Под разными иллюстрациями Полонский имеет в виду еженедельные периодические издания, такие, как петербургский журнал "Всемирная иллюстрация", в котором он сотрудничал.

⁴ В стихотворении Полонского "Кузнечик-музыкант" есть такие строки о славе:

Что такое слава - болтовня знакомых.