ВЛ. И. НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО - ЧЕХОВУ
28 ноября 1899 г. Москва
Воскресенье. Утро.
Сейчас получил твое письмо, милый Антон Павлович. В нем три места, волнующие меня. Первое - что тебе вовсе не пишут со всех концов. И, значит, ты имеешь о своей пьесе несколько рецензий, письма Марии Павловны, возражения на не читанные тобою рецензии со стороны Вишневского, мое короткое письмо и, кажется, длинное письмо Ольги Леонардовны1, вероятно, мало объективное. Я думал иначе. Во всяком случае, мне кажется, самое ценное - письма Марии Павловны2.
Не знаю, какие рецензии ты читал. Читал ли в "Театре и искусстве"? Хорошая статья Эфроса. Читал ли фельетон Игнатова в "Русских ведомостях": "Семья Обломовых", к которой он причисляет Войницкого, Астрова и Тригорина. Эту параллель с Обломовым уже проводил весною Шенберг (Санин). Я же как-то не чувствую ее. Она мне кажется однобокою. Читал ли фельетон Флерова в "Московских ведомостях", старательный и вдумчивый, не без умных мыслей, но без блесток критической проникновенности? И, наконец, фельетон Рокшанина в "Новостях"? Это, кажется, все, что было заметного, если не считать недурной рецензии Фейгина - в "Курьере" и "Русской мысли" - недурной, но односторонней3.
Любопытно по невероятному упрямству отношение к "Дяде Ване" профессоров московского отделения Театрально-литературного комитета. Стороженко писал мне в приписке к одному деловому письмецу: "Говорят, у вас "Дядя Ваня" имеет большой успех. Если это правда, то вы сделали чудо". Но так как чудесам профессора не верят, то они говорили в одном кружке так: "Если "Дядя Ваня" имеет успех, то это жульнический театр".
Никак не могу уловить смысла этого эпитета. Вероятно, у Стороженко предположение, что публика наша проводится сначала в какие-то кулуары, где ее отпаивают гашишем и одуряют морфием.
Ив. Иванов, относившийся к нашему театру с особенной экспансивностью и заявивший Кугелю на его просьбу писать в "Театр и искусство", что писать стоит только о нашем театре, вдруг запел о яркости и красоте действительности, о сильных и героических жизненных образах и бессилии того художественного творчества, которое считает действительность серою и тоскливою. Он еще не называет тебя и твои пьесы, но чувствуется, что упрямое отношение к "Дяде Ване" диктует ему даже новое миросозерцание. Вот человек, который может мыслить совершенно неожиданными настроениями, зависящими от страстности данной минуты. Наконец, Веселовский... Веселовская перевела хорошую пьесу с английского. Предлагала ее Малому театру, там ее продержали больше года и вернули. Она отдала мне. Я собирался ставить, но встретились непреодолимые трудности, и я отказался. Тогда она написала мне, после 10-летнего знакомства, "Милостивый государь" и "поведение непростительное". И нет сомнения, что мое поведение с драмой Пинеро "Миссис Эббсмит" непростительно только потому, что "Дядя Ваня" имеет большой успех.
Я уже, кажется, писал тебе, что когда Серебряков говорит в последнем акте: "Надо, господа, дело делать", зала заметно ухмыляется, что служит к чести нашей залы. Этого тебе Серебряковы никогда не простят. И счастье, что ты, как истинный поэт, свободен и творишь без страха провиниться перед дутыми популярностями... Счастье твое еще в том, что ты не вращаешься постоянно среди всяких "представителей", способных, конечно, задушить всякое свободное проявление благородной мысли.
В предпоследний раз (10-й), в среду, в театре (переполненном) были великий князь с великой княгиней и Победоносцев. Вчера я с Алексеевым ездили к великому князю благодарить за посещение. Они говорят, что в течение двух дней, за обедом, ужином, чаем, у них во дворце только и говорили что о "Дяде Ване", что эта странная для них действительность произвела на них такое впечатление, что они ни о чем больше не могли думать. Один из адъютантов говорил мне: "Что это за пьеса "Дядя Ваня"? Великий князь и великая княгиня ни о чем другом не говорят".
Итак, "жульнический" театр (черт знает, как глупо) всколыхнул даже таких господ, которые и сверчка-то отродясь живого не слыхали.
А Победоносцев говорил (по словам великого князя), что он уже много лет не бывал в драматическом театре и ехал неохотно, но тут до того был охвачен и подавлен, что ставит вопрос: что оставляют актеры для семьи, если они так отдают себя сцене?!
Всякий делает свои выводы...
А ведь мы ничего необычайного не делали. Только старались приблизиться к творчеству писателя, которого играли.
И вот почему меня очень взволновала твоя фраза, что будущий сезон пройдет без твоей пьесы.
Это, Антон Павлович, невозможно!! - Я тебе говорю - театр без одного из
Если гонорар не удовлетворяет тебя (извини, пожалуйста, что резко перевожу на это), мы его увеличим.
Явилась мысль (конечно, Вишневскому) ехать на великий пост в Петербург, показать Петербургу "Чайку", "Дядю Ваню", "Одиноких" (если им судьба пошлет успеха), "Гешнеля", "12-ю ночь", может быть, "Эдду Габлер". Тогда в "Чайке" Нину отдам Желябужской, а Алексеева еще немного переделаю. Хотим взять Александрийский театр. Начинаем ковать. Немножко, чуть-чуть боюсь Суворина. Потерпит ли он такого конкурента? Хотя его репертуара мы трогать не будем. А может быть, сойдемся с ним - т. е. играть в его театре. Для этого, как сдам "Одиноких", поеду сам в Петербург.
Ты очень мило и умно подбодряешь меня, чутко услыхав дребезжащую нотку в моем письме.
Сказать, что я охладеваю к театру, не могу. Но утомление вызывает во мне часто некоторую апатичность. Это правда. Ведь мы только 1/4 дороги сделали! Впереди еще 3/4. Мы только-только начали. Нужно еще (ты только вникни): 1) театр, здание и все приспособления; 2) несколько артистов, не вовсе заеденных шаблоном, интеллигентных и талантливых; 3) беспредельный репертуар - под силу нам и ценный.
(лат.).}4,-- потому что мне все будет казаться, что мы "можем" еще и еще!
А между тем я часто быстро дряхлею, плохо сплю, и нервы мои не довольствуются тихим, покойным, чисто физическим отдыхом, а взывают к вредной, острой перемене ощущений - к той перемене ощущений, тем волнениям, которые встречаются только в театральной атмосфере. Мне 40 лет, и я все чаще и чаще думаю о близости конца, и это меня волнует и торопит, торопит и работать и удовлетворять личный эгоизм.
Пишу бегло, но ты меня, вероятно, сразу поймешь.
Твой Вл. Немирович-Данченко.
Примечания
Ежегодник МХТ, с. 125--127; с. 206--210.
1 Письмо О. Л. Книппер от 27--28 октября 1899 г.
2 См. коммент. к письму Немировича-Данченко от 19 ноября 1899 г.
3 "Театр и искусство", 1899, No 44, от 31 октября); И. Н. Игнатов, Семья Обломовых. По поводу "Дяди Вани" А. П. Чехова ("Русские ведомости", 1899, 28 октября и 24 ноября, No 298 и 325); С. Васильев (С. В. Флеров). Художественно-общедоступный театр. "Дядя Ваня" ("Московские ведомости", 1899, 1 ноября, No 301); Н. Рок (H. О. Рокшанин). Из Москвы. Очерки и снимки ("Новости и Биржевая газета", 1899, 6 ноября, No 306); --ин (Я. А. Фейгин). "Дядя Ваня". Сцены из деревенской жизни. Художественно-общедоступный театр ("Курьер", 1899, 27 и 29 октября, No 297 и 299); он же. Письма о современном искусстве ("Русская мысль", 1899, No 11).
4 "Три сестры".