Чехов А.П.: Чехов — Суворину А. С., 27 мая 1891.

Чехов А. П. Письмо Суворину А. С., 27 мая 1891 г. Богимово // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1983.

Т. 4. Письма, январь 1890 — февраль 1892. — М.: Наука, 1975

«Анна Ивановна сказала, вот ведь не догадался предложить эту дачу»... Анна Ивановна должна за меня вечно бога молить. Когда я нанимал большой дом, то думал о Вас больше, чем о себе. Домина громадный, парк великолепный, река, пруд, и для Вас как раз бы подошло, но телеграфировать Вам остановили меня отсутствие мебели (есть она, но обшарпанная, старинная), отдаленность от станции — 10 верст, неимение рессорных экипажей и многое другое, что длинно было бы перечислять. Помещения так много, что поместились бы и Вы, и мы: Вы в большом доме, а мы в едином из флигелей; но где бы Вы взяли мебели и экипаж? Анна Ивановна, приехав и увидев обстановку, обругала бы меня мужиком и больше ничего. Если хотите, то дачу эту можно будет приготовить Вам к будущему году. Из нее можно сделать рай. Фортепьяно есть, можете себе представить. И биллиард есть.

«Чехов принадлежит к по<ко>лению, которое заметно стало отклоняться от запада и ближе присматриваться к своему...

...Венеция и Флоренция ничего больше, как скучные города для человека даже умного...» Merci, но я не понимаю таких умных людей. Надо быть быком, чтобы, приехав первый раз в Венецию или во Флоренцию, стать «отклоняться от запада». В этом отклонении мало ума. Но желательно было бы знать, кто это старается, кто оповестил всю вселенную о том, что будто заграница мне не понравилась? Господи ты боже мой, никому я ни одним словом не заикнулся об этом. Мне даже Болонья понравилась. Что же я должен был делать? Реветь от восторга? Бить стекла? Обниматься с французами? Идей я не вывез, что ли? Но и идеи, кажется, вывез. Ваша статья об ипподроме больше моя, чем Ваша, ибо я Вам уши прожужжал про эту новую форму театра.

Статья отличная, но в Москве ее не поймут. Что Вы, помилуйте, может ли М. Н. Ермолова играть в ипподроме вместе с лошадями? А думать и говорить, что Мольер может показаться скучным, — это идея, за которую московский Иван Иванович Иванов, автор московского проекта, задаст Вам такого треску, что Вы не рады будете. А ипподром в самом деле прелесть, и Колизей отличная штука. Но мы с Вами не доживем до них, ибо уже пережили.

Буренин находит в Шастунове «ровно ничего»? Скажите ему, чтобы он полечился от печёнки.

Нам бы надо с Вами повидаться, т. е., вернее, мне надо. Я уже соскучился, хотя сегодня поймал 252 карася и одного рака.

973. А. С. СУВОРИНУ

27 мая 1891 г.

ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. III, стр. 240—241.

Год устанавливается по упоминанию статьи А. С. Суворина «Театр будущего» и по воспоминаниям о заграничной поездке.

— Письмо Д. В. Григоровича к А. С. Суворину от 20 мая (1 июня) 1891 г. (см. в кн.: Письма русских писателей к А. С. Суворину. Л., 1927, стр. 30—31), вероятно, было послано Чехову для прочтения.
Ваша статья об ипподроме больше моя, чем Ваша, ибо я Вам уши прожужжал про эту новую форму театра. — Статья Суворина «Театр будущего» («Новое время», 1891, № 5471, 24 мая). Критикуя анонимную статью «Театр в память Гоголя» («Артист», 1891, № 14), призывавшую ставить на сцене классику, Суворин писал: «Желая от души успеха этому предприятию, нахожу, что оно очень благородно, наивно и старо. Дело в том, что театр вообще переживает теперь кризис <...> Мне кажется, что в Москве не театр нужен, а нечто подобное парижскому Ипподрому, театр на 10—15000 зрителей, устроенный как Ипподром или Колизей, с громадной сценой, на которой можно было бы давать и обыкновенные представления цирка, с его лошадьми, наездницами, фокусниками, гимнастами, и феерии, исторические, этнографические (быт народов, обычаи, предрассудки и проч.) пьесы во всей реальной обстановке и картинности сюжетов. В обыкновенном театре, как бы он ни был велик, невозможно изобразить жизнь во всей ее полноте и разнообразии; улица современного города или площадь на сцене будет ложью, ибо на ней не будет ни экипажей, запряженных лошадьми, ни конок и проч. Невозможно представить и дома с его жильцами, парохода, железной дороги и проч. Невозможно даже вполне изобразить иное драматическое положение, если момент его сложен. Возьмите сцену в корчме в „Борисе Годунове“ <...> Я набрасываю это в общих чертах, но мне думается, что будущий театр — театр демократический, удовлетворяющий спросу массы населения, будет, конечно, чем-нибудь подобным. Форма римского Колизея, созданная гениальными зодчими, будет когда-нибудь осуществлена снова, с теми изменениями и усовершенствованиями, которые найдет новая техника и потребуют климатические условия разных стран. Применение железа и стекла найдет тут полное свое выражение.
Такой театр создаст свою драму, свою комедию, свою оперу или, вернее, он соединит на своей сцене все элементы драматического искусства, начиная с мимики, и приблизит драму к роману, как к такой художественной форме, которая наиболее свободна от всяких условных пут».
— Имеется в виду следующее место из статьи Суворина: «Классиков совсем не хотят слушать. Театр французской комедии пуст, когда играют Мольера, Расина, Корнеля и проч.».
...московский Иван Иванович Иванов, автор московского проекта, задаст Вам такого треску, что Вы не рады будете. — Речь идет о той же анонимной статье «Театр в память Гоголя». Однако Чехов ошибся, полагая, что автором статьи был проф. И. И. Иванов, один из постоянных сотрудников «Артиста». Как выясняется из письма Ф. А. Куманина к Суворину от 19 июня 1891 г., статья была написана Куманиным: «Многоуважаемый Алексей Сергеевич, с громадным интересом прочел я Вашу статью в „Новом времени“ по поводу моей статьи в „Артисте“ — о театре „в память Гоголя“» (ЦГАЛИ). Куманин был сторонником традиционного русского театра и в своей статье писал: «В репертуар такого театра могли бы войти представителей западной драматургии» (стр. 84—85).
Буренин находит в Шастунове «ровно ничего»? П. Буренина Суворин сообщил Чехову в ответ на его вопрос в письме 964 о рассказе Е. М. Шавровой «У гадалки». Несмотря на отзыв Буренина, рассказ был напечатан в «Новом времени», 1891, № 5471, 24 мая.