Чехов А.П.: Чехов — Суворину А. С., 26 апреля 1893.

Чехов А. П. Письмо Суворину А. С., 26 апреля 1893 г. Мелихово // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1983.

Т. 5. Письма, Март 1892 — 1894. — М.: Наука, 1977. — С. 204—206.

Здравствуйте, с приездом. Не писал я Вам в Берлин, потому что по милости распутицы на станцию я посылал не часто и Ваше венецианское письмо было получено мною, когда, по расчету, Вы должны уже были быть в Берлине.

Ну, буду писать прежде всего о своей особе. Начну с того, что я болен. Болезнь гнусная, подлая. Не сифилис, но хуже — геморрой <...> боль, зуд, напряжение, ни сидеть, ни ходить, а во всем теле такое раздражение, что хоть в петлю полезай. Мне кажется, что меня не хотят понять, что все глупы и несправедливы, я злюсь, говорю глупости; думаю, что мои домашние легко вздохнут, когда я уеду. Вот какая штука-с! Болезнь мою нельзя объяснить ни сидячею жизнью, ибо я ленив был и есмь, ни моим развратным поведением, ни наследственностью. У меня когда-то было воспаление брюшины; надо думать, что просвет кишки у меня уменьшился от воспаления и где-нибудь перетяжка сдавила сосуд. Резюме: надо делать операцию.

«Плотничья артель». Романы утомительны подробностями. Всё то, что имеет у него временный характер, все эти шпильки по адресу тогдашних критиков и либералов, все критические замечания, претендующие на меткость и современность, и все так называемые глубокие мысли, бросаемые там и сям — как всё это по нынешним временам мелко и наивно! То-то вот и есть: романист-художник должен проходить мимо всего, что имеет временное значение. Люди у Писемского живые, темперамент сильный. Скабичевский в своей «Истории» обвиняет его в обскурантизме и измене, но, боже мой, из всех современных писателей я не знаю ни одного, который был бы так страстно и убежденно либерален, как Писемский. У него все попы, чиновники и генералы — сплошные мерзавцы. Никто не оплевал так старый суд и солдатчину, как он. Кстати: прочел я и «Космополис» Бурже. У Бурже и Рим, и папа, и Корреджио, и Микель Анжело, и Тициан, и дожи, и красавица в 50 лет, и русские, и поляки, — но как всё это жидко и натянуто, и слащаво, и фальшиво в сравнении с нашим хотя бы всё тем же грубым и простоватым Писемским.

Ну-с, теперь прямо страница из романа. Это по секрету. Брат Миша влюбился в маленькую графиню, завел с ней жениховские амуры и перед Пасхой официально был признан женихом. Любовь лютая, мечты широкие... На Пасху графиня пишет, что она уезжает в Кострому к тетке. До последних дней писем от нее не было. Томящийся Миша, прослышав, что она в Москве, едет к ней и — о чудеса! — видит, что на окнах и воротах виснет народ. Что такое? Оказывается, что в доме свадьба, графиня выходит за какого-то золотопромышленника. Каково? Миша возвращается в отчаянии и тычет мне под нос нежные, полные любви письма графини, прося, чтобы я разрешил сию психологическую задачу. Сам чёрт ее решит! Баба не успеет износить башмаков, как пять раз солжет. Впрочем, это, кажется, еще Шекспир сказал.

Еще новость, но не из романа, а из психиатрии. Ежов, кажется, сходит с ума. Я его не видел, но сужу по письмам. Он раздражен и некстати извозчицки бранится в письмах, чего с ним никогда не бывало, ибо он робок, кроток и мещански чист. Цинизм самый грубый. Он пишет мне, что послал в одну редакцию похабный рассказ, и, чтобы облегчить душу, угрызаемую совестью, просит меня прочесть этот рассказ в копии. Рассказ в том, что идут две дамы-филантропки и встречают оборванного ребенка. — «Ты где живешь?» Мальчик отвечает: в <...>. Книга совсем расстроила ему нервы. Надо бы поехать в Москву, полечить его, направить к докторам, но у меня геморрой, ехать нельзя, а можно только ходить.

В Америку я, вероятно, не поеду, потому что денег нет. За весну я ничего не заработал: болел и злился на погоду. Как хорошо, что я уехал из города! Скажите всем Фофановым, Чермным et tut<ti> quanti¹, живущим литературою, что жить в деревне неизмеримо дешевле, чем в городе. Это я испытываю теперь каждый день. Мне семья уже ничего не стоит, ибо квартира, хлеб, овощь, молоко, масло, лошади — всё свое, не покупное. А работы так много, что не хватает времени. Из всей фамилии Чеховых только один я лежу или сижу за столом, все же прочие работают от утра до вечера. Гоните поэтов и беллетристов в деревню! Что им нищенствовать и жить впроголодь? Ведь для бедного человека городская жизнь не может представлять богатого материала в смысле поэзии и художества. В четырех стенах живут, а людей видят только в редакциях и в портерных.

1317. А. С. СУВОРИНУ

26 апреля 1893 г.

ГБЛ). Впервые опубликовано: с пропусками — , т. IV, стр. 216—218; полностью — ПССП, т. XVI, стр. 60—62.

Год устанавливается по упоминанию о книге Бурже «Космополис» и письмам Н. М. Ежова от 16 и 21 апреля 1893 г. (ГБЛ).

Здравствуйте, с приездом А. Суворин писал отцу за границу 30 апреля 1893 г.: «Посылаю письмо Чехова (пошлю его завтра, ибо забыл дома в другом платье)». Однако письмо Чехова было отправлено только 5 мая (см. письмо А. А. Суворина отцу от 5 мая — ЦГАЛИ, ф. 459, оп. 1, ед. хр. 4115).
...Ваше венецианское письмо... — 20 марта 1893 г. А. С. Суворин выехал из Петербурга в Италию. О пребывании его в Венеции см. Дневник Суворина 33—37 (записи 26 марта и с 3 по 23 апреля 1893 г.). Из Венеции во Францию Суворин отбыл 23 апреля.
...должны уже были быть в Берлине. — В Берлине Суворин находился проездом в начале июля.
У меня когда-то было воспаление брюшины... — В августе 1875 г. (см. письмо П. Е. Чехова к Ал. П. и Н. П. Чеховым от 12 августа 1875 г. — ГБЛ П. Чехов вспоминал: «Иван Парфентьевич пригласил к себе погостить Антона. По дороге в имение потный Антоша выкупался в холодной реке и захватил перитонит в самой тяжелой форме» (Вокруг Чехова, стр. 65—66).
Читаю Писемского. — Чехов пользовался собранием сочинений А. Ф. Писемского из библиотеки Суворина (см. письма к Суворину от 13 февраля и 25 ноября 1893 г. и 2 января 1894 г.). Как следует из «Каталога библиотеки А. С. Суворина» (СПб., 1913), в ней было издание: А. О. Вольф. СПб. — М., 1883.
Скабичевский в своей «Истории» обвиняет его в обскурантизме и измене... — См. об этом в главе XII книги А. М. Скабичевского «История новейшей русской литературы (1848—1890)», изд. Ф. Павленкова. СПб., 1891, стр. 215. (Это издание было в личной библиотеке Чехова. — Чехов и его среда 382.)
...прочел я и «Космополис» Бурже. — Роман Поля Бурже «Космополис» в переводе с французского М. Н. Ремезова (издание редакции журнала «Русская мысль». М., 1893) был в личной библиотеке Чехова с дарственной надписью: «Дорогому старому товарищу Антону Павловичу Чехову на дружескую память от переводчика» (Чехов и его среда, стр. 224).
— К. И. Мамуна.
Баба не успеет износить башмаков, как пять раз солжет. — Перефразировка строк из монолога Гамлета в трагедии Шекспира «Гамлет» (д. I, явл. 2).
Ежов, кажется, сходит с ума ~ сужу по письмам М. Ежова, сказавшееся на тоне апрельских писем к Чехову, было вызвано критическим отношением прессы к его книге «Облака и другие рассказы». 16 апреля 1893 г. Ежов сообщал Чехову: «Амфитеатров худо отозвался о моей книге. Вашу повесть „Рассказ неизв<естного> человека“ тоже сильно не одобрил. А недавно развоевался — покойника Писарева необразованным субъектом назвал! Изволите видеть, человек в раж вошел и стал бить с плеча. Ничего не поделаешь: собственное достоинство через край вылилось. Кстати: когда ругаются Михайловские, Волынские и Скабичевские с Ив. Ивановыми — всё еще ничего. Но когда Дорошевичи и даже Амфитеатровы из подворотни кусать за штаны начинают — пожалеешь, что нет подходящего газетного урыльника...». После брани по адресу критиков Ежов извинялся: «Однако я, прости господи, совсем в скота обратился и пишу Вам, как пьяный мужик. Но уж не взыщите, с пера сорвалось, больше не стану» (ГБЛ). Книга Н. М. Ежова «Облака и другие рассказы» (изд. А. С. Суворина, СПб., 1893), с дарственной надписью: «Многоуважаемому Антону Павловичу Чехову от любящего его Николая Ежова. Москва. 21 апреля 93», была в личной библиотеке Чехова (Чехов и его среда, стр. 237).
г.: «Расскажу Вам, какую я на днях отколол глупую штуку. Признаться, я выпил лишнюю рюмку водки и сошкольничал. Виделся я с издателем „Развлечения“, который попросил у меня „коротенькую, но хорошенькую сценку. Я взял да и написал ему следующее: „Грустный мальчик“ (сценка). „По улице шли две барыни с филантропическими душами и чувствительными сердцами. Навстречу им попался уличный мальчуган лет десяти. „Ах, — сказала одна дама. — Посмотри, Катя, какой бедный мальчик! Он босой, плохо одет, а на улице так холодно...“ „Да, в самом деле! И какой у него грустный вид... Мальчик, где ты живешь, мой друг?“ Мальчик что-то пробормотал под нос. „Где?“ „В <...>!“ — отвечал грустный мальчик и пошел дальше“. Вот до чего я дописался благодаря ненормальному настроению духа! Я эту сценку послал по почте и не знаю, что выйдет из этой истории. Вообще я, кажется, схожу с ума» (ГБЛ).
Книга совсем расстроила ему нервы. — Рецензенты подчеркивали подражательность книги Ежова. Так, обозреватель «Новостей дня» в фельетоне «За день» писал: «Вышел в свет сборник рассказов московского беллетриста г. Ежова. Г. Ежов — ярый чеховец. Plus tchechowetz que Tchechoff même <Больше чеховец, чем сам Чехов>. Антону Павловичу повезло больше, чем Толстому и Тургеневу. Тургенев и Толстой школы не создали, а остались стоять одинокими великанами. Чехов не великан, но зато он и не одинок. У него есть уже школа. Эмбриональная, но все-таки есть. Чеховские отголоски — А. С. Грузинский и Н. М. Ежов. Одно время они были литературными близнецами <...> Они похожи, но далеко не тождественны. У Грузинского больше поэзии. У Ежова больше протокольной наблюдательности. У Грузинского больше удаются общие настроения. У Ежова — подробности» («Новости дня», 1893, № 3526, 14 апреля). Позднее об этом писал А. Скабичевский в рецензии на рассказ Ежова «Вечное зло»: «Г. Ежов принадлежит к серии тех двухвершковых беллетристов, которые расплодились на газетных столбцах с легкой руки г. Чехова <...> Г. Чехов, как известно, значительно вырос из этой двухвершковой беллетристики, сделался писателем весьма солидной высоты и перешел на страницы толстых журналов. Как же не соблазниться этим примером и последователям г-на Чехова? <...> Вместе с тем г. Ежов положил во что бы то ни стало затмить г. Чехова. Так последний довольствуется быть всего-навсего г. Чеховым: он или совсем не философствует, или же, когда пускается в философию, то философствует по своему разуму, не претендуя на пророческую роль разрешителя судеб человеческих» («Новости и биржевая газета», 1893, № 325, 25 ноября, отдел «Литературная хроника»).
<1, 2> к ним.