Чехов — Чехову М. П., 15 октября 1896.

Чехов А. П. Письмо Чехову М. П., 15 октября 1896 г. Петербург // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1983.

Т. 6. Письма, Январь 1895 — май 1897. — М.: Наука, 1978. — С. 196.


1764. М. П. ЧЕХОВУ

15 октября 1896 г. Петербург.

15 окт. Эртелев пер., 6, кв. 11.

Милый Мифа! Твоя пьеса разрешена не безусловно, а с «исключениями» — так написано в «Правительственном вестнике». Если зачеркнуто цензором хотя одно слово, то это уже значит — с исключениями.

Суворин просил передать тебе:

1) Твой прежний водевиль непременно пойдет в Панаевском театре в этом сезоне; он давно бы уже пошел, если бы не крайняя медлительность режиссера.

2) Свой новый водевиль пришли ему, т. е. Суворину, теперь же.

Моя «Чайка» идет 17-го окт<ября>. Комиссаржевская играет изумительно. Новостей никаких. Жив и здоров. В Мелихове буду около 25-го окт<ября> или в конце октября. 29-го земское собрание, на котором мне надо быть, ибо будет разговор о дороге.

Моей незаконной и непочтительной дочери посылаю поклон и благословение. Если она будет вести себя дурно и изменит мужу, то я лишу ее наследства.

Желаю всяких благ.

Ваш побочный папаша

А. Чехов.

  На конверте:

г. Ярославль.
Михаилу Павловичу Чехову.
Духовская ул., д. Шигалевой.


Примечания

    1764. М. П. ЧЕХОВУ

    15 октября 1896 г.

    ГБЛ). Впервые опубликовано: отрывок — в воспоминаниях М. П. Чехова — «Ежемесячный журнал для всех», 1906, № 7, стр. 412; полностью — Письма, т. IV, стр. 481.

    Год устанавливается по упоминанию о предстоящей премьере «Чайки» в Александринском театре и по почтовым штемпелям: Петербург, 16 октября 1896; Ярославль, 17 октября 1896.

  1. Мифа — так произносил имя М. П. Чехова И. И. Левитан, который не выговаривал буквы «ш».

  2. Твоя пьеса разрешена... — Шутка в одном действии М. П. Чехова (М. Богемского) «Ваза» разрешена цензурой 7 октября 1896 г.

  3. Твой прежний водевиль... — «За двадцать минут до звонка». См. письмо 1749 и примечания к нему.

  4. Свой новый водевиль... — «Ваза».

  5. Комиссаржевская играет изумительно. — Чехов присутствовал накануне, 14 октября, на репетиции «Чайки». И. Н. Потапенко вспоминал: «На одну из следующих репетиций Чехов пришел к самому началу и, когда его увидели актеры, на сцене произошло то непонятное и не поддающееся объяснению явление, которое знакомо только актерам и, может быть, только русским: чудо, иногда спасающее совсем проваливающуюся пьесу; без предварительного уговора — общий подъем, коллективное вдохновение, незримо сошедшие с неба огненные языки.

    Все подтянулись и начали играть. У незнающих ролей уточнился и обострился слух, и они улавливали каждый шорох, вылетавший из суфлерской будки. Появился рисунок, даже что-то общее, что-то похожее на настроение.

    Когда же вышла Комиссаржевская, сцена как будто озарилась сиянием. Это была поистине вдохновенная игра.

    и привела его в восторг. Было что-то торжественное и праздничное в этой репетиции, которая, несомненно, была чудом. Александринские актеры доказали, что при известных условиях они могут достигать высочайшего подъема.

    И куда девалось унылое настроение, с которым Чехов уходил из театра после предыдущих репетиций! Исчезли все сомнения!» (Чехов в воспоминаниях, стр. 354—355). Но на генеральной репетиции, состоявшейся 16 октября, по словам Потапенко, «вдохновения уже не было»: «Что-то как будто переломилось, словно артисты, дав слишком много на той репетиции, надорвали свои силы <...> Чеховские люди всё больше сбивались на александринских. Актеры, которые так вдохновенно на той репетиции отошли от себя, как будто забыли, как это они сделали. Дорогу занесло снегом, и пришлось идти ощупью, как попало» (там же, стр. 355).

    На репетиции, состоявшейся 15 октября, Чехов не был. О ней записала в дневнике С. И. Смирнова-Сазонова: «Была на репетиции „Чайки“ <...> Репетиция без автора, без декорации и без одного актера. Писарев болен — а послезавтра первое представление. Конец еще не слажен, пьеса идет чуть ли не с трех репетиций. Давыдов и Николай <Сазонов> защищали Комиссаржевскую от Карпова, который по своей неопытности заставляет ее вести главную финальную сцену у задней кулисы, загородивши ее столом. Давыдов уверяет, что это говорящая голова. Много было разговоров о том, можно ли в простыне выходить на авансцену. — Карпов подсел ко мне, но когда я ему сказала, что пьеса плохо срепетована, ушел и больше не возвращался» (ИРЛИ; ЛН 87, стр. 309).

  6. 29-го земское собрание ~ будет разговор о дороге. — См. письмо 1763 и примечания к нему.

  7. — См. примечания к письму 1720.