Чехов — Шавровой-Юст Е. М., 26 марта 1897.

1950. Е. М. ШАВРОВОЙ-ЮСТ

26 марта 1897 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Неизд. письма, стр. 203—204.

Год устанавливается по почтовым штемпелям: Москва 27/III. 97; Петербург 28/III. 97.

Е. М. Шаврова-Юст ответила 28 марта: «Милый, дорогой cher maître. Я предчувствовала, что что-то не ладно, потому что на два письма не получила ответа. Господи, как это могло случиться? Вы не береглись, наверное, и слишком утомлялись? В течение этих двух недель я каждый день ожидала Вас сюда, и когда сегодня позвонили, я подумала, что это Вы, — но это было Ваше письмо. Мне хотелось бы прислать Вам много здоровья и взять его у глупых, равнодушных и тупых людей, которых так много на свете. В конце шестой или на страстной приеду в Москву, и если меня пустят к Вам, то мы увидимся. На Пасхе, или после Пасхи, мы предполагаем устроить второй спектакль в Серпухове в пользу Вашей школы, конечно, если Вы, cher maître, ничего не будете иметь против этого. Только как же быть с отцами города? Вы писали, что они обиделись. К кому же обратиться насчет дня? К Трутовскому или к кому-нибудь другому? Или, может быть, подождать, когда в Серпухове запоют соловьи? В Петербурге холодно, серо и гадко. Стало еще хуже, когда я сегодня получила Ваше письмо и узнала, что Вы больны. Мне скучно, и я живу будущим, что весьма непрактично, как сказал Шопенгауэр. (Ужасная вещь, иметь дело с литераторшей, не правда ли?) Скажите Вашему профессору, что я умоляю его на коленях скорее вылечить Вас, что за это я посвящу ему большой роман (??) <...> Выздоравливайте и напишите хоть одно слово, как себя чувствуете. Я буду писать Вам...» (ГБЛ).

Получив письмо Чехова, Шаврова-Юст телеграфировала в Москву своей сестре О. М. Шавровой. Она просила навестить Чехова и сообщить ей о его здоровье. О. М. Шаврова посетила Чехова 29 марта и сразу же написала в Петербург: «...получила твою телеграмму вчера и тотчас же полетела на Девичье поле в клинику проф. Остроумова и видела нашего милого Чехова. Успокойся, ему уже гораздо лучше. Я застала его на ногах, как всегда корректно одетого, в большой белой, очень светлой комнате, где стояла белая кровать, большой белый стол, шкапчик и несколько стульев. Он как будто немного похудел и осунулся, но был, как всегда, ужасно мил и весело шутил со мною, просил тебе низко кланяться и благодарил меня за то, что я приехала его проведать. И, разумеется, даже больной в клинике, он не мог оставаться без дела. Ну как думаешь, за чем я его застала?

Павлович очень внимательно читал эти надписи и буквы.

— Как видите, Ольга Михайловна, я не теряю времени, — сказал он мне. — Надо Вам сказать, что это очень важно подобрать для себя верные, то есть точные стекла по глазам. У меня к тому же разные глаза... Да-с, я страдаю астигматизмом. Это довольно сложная штука. Вот и вам следовало бы заняться вашими глазами, Ольга Михайловна! — прибавил он. На это предложение я рассмеялась и сказала, что действительно я немного близорука, но пока на свое зрение пожаловаться не могу и не хочу думать еще об очках.

здоровью <...> Давайте-ка подберем сейчас для вас стекла! И вот, всё продолжая шутить, Антон Павлович заставил меня читать надписи и буквы на стене и стал подбирать стекла для моих близоруких глаз, и в результате написал на бумажке номер стекол, которыми советовал мне пользоваться, когда я пишу или читаю, для того, чтобы лучше сохранить мне зрение. Удивительно он хороший, всегда думает о других, о том, чтобы сделать каждому что-нибудь доброе и полезное!» («Сборник статей и материалов» Литературного музея А. П. Чехова в Таганроге, вып. III. Ростов н/Д, 1963, стр. 296).