Чехов А. П. Письмо Леонтьеву (Щеглову) И. Л., 5 апреля 1897 г. Москва // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1983.
Т. 6. Письма, Январь 1895 — май 1897. — М.: Наука, 1978. — С. 325—326.
5 апреля 1897 г. Москва
Милый Жан, буду с нетерпением ожидать Вас. Приходите во всякое время дня, кроме промежутка от часа до трех пополудни, когда происходит кормление и прогуливание больных зверей. Я скажу швейцару, чтобы он принял Вас. Или лучше всего, когда придете, пришлите мне со швейцаром Вашу карточку, и я скажу, чтобы Вас провели ко мне немедленно.
Мне гораздо лучше. Я уже гуляю.
Обитатель палаты № 14
Чехов.
Суббота.
Клиника проф. Остроумова.
На обороте:
|
Здесь |
1969. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)
5 апреля 1897 г.
Печатается по автографу (ИРЛИ). Впервые опубликовано: «Ежемесячные приложения к „Ниве“», 1905, № 5—8, стлб. 390.
«суббота».
...буду с нетерпением ожидать Вас. — Щеглов был у Чехова в клинике 6 апреля. Он записал в дневнике: «6 апреля. У Антуана Чехова в Остроумовской клинике, палата № 14. Увы, и он, наш номер первый, зачислен в „инвалиды“, шлют на кумыс. Небось, ни один московский туз не подарит ему на „отдых и лечение“ тысяч пяток. Что им интересы русской литературы?» (ЛН, т. 68, стр. 485). Об этом же посещении Чехова в клинике Щеглов писал в воспоминаниях: «Невеселое вышло это свидание!.. Кроме того, в помещении, где находился Чехов, было еще двое больных, и это стесняло свободу беседы... Помещение — светлое, высокое, просторное, каковым русские литераторы редко пользуются, находясь в добром здоровье. Чехов лежал на койке в больничном халате, заложив руки за голову, и о чем-то думал. Сбоку, вровень с кроватью помещалась предательская жестяная посудина, прикрытая чистым полотенцом, куда А. П. изредка откашливался. С другой стороны — столик и на нем пачка писем, чья-то толстая рукопись и вазочка с букетом живых цветов. Увидя меня, он поднялся с кровати, протянул исхудалую руку и улыбнулся своей милой, доброй „чеховской“ улыбкой.
Я сел рядом на стул.
— Да что, Жан — плохиссиме! Зачислен ныне официальным порядком в инвалидную команду... Впрочем, медики утешают, что я еще долгонько протяну, если буду блюсти инвалидный устав... Это значит: не курить, не пить... ну, и прочее. Не авантажная перспектива, надо признаться!
И его грустное, утомленное лицо стало еще грустнее.
Чтобы переменить разговор, я обратил внимание на толстую рукопись, лежавшую на столике...
— Ах, это? Это один юноша мне всучил... Начинающий писатель — усиленно просил проштудировать... Поди, думает, невесть какая сладость быть русским писателем! — Чехов вздохнул и показал глазами на пачку писем: — Один ли он тут?
„Ну люди, — подумал я про себя, — даже в госпитале, больному человеку не дадут покоя!“» («Чехов в воспоминаниях современников». М., 1954, стр. 162—163).
Был разговор и о предстоящих выборах в Комитет Общества русских драматических писателей и оперных композиторов. Чехов дал Щеглову записку: «Поручаю Ивану Леонтьевичу Леонтьеву (Щеглову) мой голос на заседании Общества драматических писателей 7-го апреля. Антон Чехов, 6 апреля 1897 г.» (ГЛМ