Чехов — Пешкову А. М. (М. Горькому), 6 марта 1900.

— 3 апреля 1900 г. (№ 88) в «Крымском вестнике» был напечатан анонс: «Дирекция Московского Художественного театра объявляет, что 10, 11, 12 и 13 апреля проездом в Севастопольском городском театре даны будут: 1) „Дядя Ваня“ Чехова; 2) „Одинокие“ Гауптмана; 3) „Эдда Габлер“ Ибсена; 4) „Чайка“ Чехова.» 13 апреля 1900 г. (№ 94) в «Крымском вестнике» был помещен анонимный отчет о первых двух спектаклях Московского Художественного театра, автором которого являлся, по-видимому, А. Я. Бесчинский: «Со второго дня праздников начались у нас спектакли Московского Художественного Общедоступного театра. Новизна дела, т. е. новые веяния в сфере постановки и исполнения пьес и сами пьесы, объявленные к постановке, наконец, ожидаемое присутствие в нашем театре автора двух из объявленных пьес — А. П. Чехова, все это в высшей степени возбудило интерес театральной публики, которая ожидала начала спектаклей с величайшим нетерпением. То, что публика увидела в первый же вечер, превзошло все ее ожидания. Действительно, все это ново, интересно, замечательно! Труппа Худ<ожественного> театра — вся как на подбор: все умные, даровитые артисты, некоторые с выдающимся талантом. Играют как по нотам. То есть, не играют, а воспроизводят жизнь, настоящую жизнь так, как она есть, и так, как хотел ее показать автор».

О последнем спектакле Московского Художественного театра в Севастополе анонимный обозреватель «Крымского вестника» (1900, № 96, 15 апреля) писал: «Не часто на долю севастопольцев выпадают такие праздники, каким вышел последний спектакль Московского Художественного театра. Да, это был истинный праздник — праздник искусства, праздник высокого художественного подъема чувств всех бывших в этот вечер в театре <...> Спектакль закончился овациями всей многочисленной публики, собравшейся в этот вечер в театр, в честь артистов. Это вышло каким-то апофеозом искусству, артистам и, главное, автору „Чайки“ А. П. Чехову. Когда на вызов публики взвился занавес и вышли все артисты со своим директором г. Немировичем-Данченко, от лица публики выступила г-жа Бларамберг-Чернова и прочла адрес от публики, покрытый массой подписей, в котором указывалась цена Художественного театра и была выражена благодарность за удовольствие, доставленное севастопольцам пребыванием среди них труппы московских артистов. В это же время всем дамам-артисткам были поднесены букеты. В ответ на адрес выступил Немирович-Данченко и обратился к публике с речью, в которой указал, что задачи нового художественного направления в драматическом искусстве требуют внимательного и интеллигентного зрителя, что не могло не внушать опасений при возникновении мысли о поездке в провинцию труппы мос<ковского> театра, но то внимание и тот прием, которые были им здесь оказаны севастопольцами, вполне рассеяли эти опасения. После дружных аплодисментов занавес закрылся и вновь открылся для того, чтобы публика вместе с артистами долго несмолкаемыми овациями приняла участие в чествовании А. П. Чехова, не перестававшего раскланиваться перед публикой, шумно аплодировавшей ему. Так закончился последний вечер пребывания среди нас артистов Худ<ожественного> театра. И, нужно думать, спектакли эти и то внимание, которое они оставляют после себя, не скоро изгладятся из памяти нашей публики».

...с 16 по 21 — в Ялте.

Вам надо поближе подойти к этому театру... — Об отношении Чехова к Художественному театру Вл. И. Немирович-Данченко писал: «...Этот театр вошел в его жизнь со всеми своими интересами, планами, со всем особенным бытом, вошел в самое существование писателя Чехова, сколько бы его биографы от этого ни отмахивались. И сколько бы сам Антон Павлович ни пытался иногда умалить это обстоятельство. Художественный театр наполнил его жизнь радостями, каких ему глубоко недоставало. Он любил театр с юности не меньше, чем литературу, к театральному быту стремился, может быть, больше, чем даже к писательскому, но театры охлаждали его тяготение. А тут пришел театр, доставивший ему самые высокие радости авторского удовлетворения, охваченный лучшими стремлениями и совершенно лишенный театральной пошлости. И сближение с театром, с его актерами вытеснило из будней Чехова тех скучных и ненужных ему людей, которые обыкновенно заполняли пустоту его дня» (Из прошлого, стр. 209—210).

— См. также письмо Горькому от 15 февраля 1900 г. и примечания к письму 3108.

Ничто так не знакомит с условиями сцены ~ на репетициях. — К. С. Станиславский, описывая гастрольную поездку Художественного театра в Ялту, вспоминал: «Антон Павлович любил приходить во время репетиций, но так как в театре было очень холодно, то он только по временам заглядывал туда, а большую часть времени сидел перед театром, на солнечной площадке, где обыкновенно грелись на солнышке актеры. Он весело болтал с ними, каждую минуту приговаривая:

— Послушайте, это же чудесное дело, это же замечательное дело — ваш театр <...>

к театральным мелочам — как спускают декорации, как освещают, и когда при нем об этих вещах говорили, он стоит, бывало, и улыбается» (Станиславский, т. 5, стр. 341—342).

...Средин получил письмо от Вас: Вы приедете в начале апреля. — В письме от 9 марта 1900 г. Средин сообщал Чехову: «Дня три тому назад я получил от А<лексея> М<аксимовича> телеграмму с запросом, нет ли у нас двух свободных комнат для него и для Поссе, который, по-видимому, едет с ним. Ответил, что у нас нет, но устроиться везде легко. Скверно только то, что, по письму Щербакова, он заболел опять легкими — это для него совсем неподходящее дело» (ГБЛ

...скорее пишите «Мужика». — В конце 1899 г. Горький задумал произведение, в котором хотел дать тип нового интеллигента, вышедшего из крестьян. В мартовской и апрельской книжках журнала «Жизнь» были напечатаны две главы из этого произведения под названием «Мужик», однако окончания этой повести не появилось. В записной книжке В. С. Миролюбова сохранилась запись (март, после 16-го), отражающая отношение Чехова к этому произведению Горького: «Чехов говорит, что Горький не хочет кончать „Мужика“. „Я прочитал начало, — все говорят одним языком, надо ему бросить такого рода писание. Критика наша не понимает и хвалит, хвалит“» («Из записных книжек В. С. Миролюбова» — ЛН, т. 68, стр. 519).

Худож<ественный> театр приедет со своей обстановкой.  к. перевозка их по железной дороге предполагала огромные расходы. В связи с этим Вл. И. Немирович-Данченко писал Чехову в феврале 1900 г.: «Затруднение только в обстановке, которую нет возможности везти. Нельзя ли устроить хоть что-нибудь подходящее из местного инвентаря? Мы захватим с собой мелочь. Если я пришлю что-нибудь вроде макетов декораций, — возьмешься ты подобрать подходящее? И узнай расход по театру, публикациям, авторским, прислуге, полицейским и проч.» (Избранные письма 212). Однако позже было решено ехать на гастроли со своей обстановкой. В письме от 2 апреля Немирович-Данченко сообщал Чехову: «Во вторник, т. е. послезавтра, выезжают в Севастополь декорации, бутафория и костюмы <...> В Севастополь выедем не позднее воскресенья вербного» (там же, стр. 131). В «Крымском курьере» 28 марта 1900 г. (№ 70) сообщалось: «Администрация Московского Художественного театра телеграфирует в Ялту, что в среду отправлено в Севастополь большою скоростью три вагона декораций, бутафории и даже мебели. За провоз уплачено 1300 рублей. Выехал также машинист и рабочие. Администрация Художественного театра просит приискать в Ялте особое помещение для его имущества, так как в городском театре оно не может вместиться. Вся труппа выезжает в Крым через неделю».