Чехов — Меньшикову М. О., 13 июня 1900.

Вы писали, что приедете... — В своем письме к Чехову от 18 апреля Меньшиков сделал приписку, датированную 25 апреля: «Дорогой Антон Павлович, решено, что в этот понедельник, 1-го мая, я еду в Крым! Ради всемогущего, если Вы не будете в Ялте между 3 и 10 мая, то дайте мне телеграмму сейчас же по получении этого письма. Мне не только хочется Вас видеть, но и нужно».

— За это время А. П. Чехов побывал в Москве (8—17 мая) и участвовал в поездке по Кавказу. О последней М. П. Чехова писала О. Л. Книппер 29 мая: «Вчера проводили Антошу на Кавказ. Он поехал в компании с Срединым, Горьким, Алексиным и Васнецовым, ходожником. Они сговорились насчет этой поездки как-то быстро, быстро и собрались. Маршрут их следования: Новороссийск, Владикавказ, Военно-Грузинская дорога, Тифлис, Батум и обратно Ялта. Уехал Антон больше от того, что нагрянули, совершенно неожиданно, не предупредивши, родственники — Миша с женой, ребенком и нянькой. Шумно и неинтересно. На днях приезжает Ваня, тоже с семейством... Мишу спроваживаем в Гурзуф до 20 июня» (ГБЛ). Об этом путешествии Е. П. Пешкова вспоминала: «Антон Павлович участвовал в поездке на Кавказ, на которую его вдохновил Алексей Максимович своими восторженными рассказами о величественных красотах Кавказа. В этой поездке участвовали, кроме Алексея Максимовича и Антона Павловича, — Виктор Михайлович Васнецов, доктор Александр Николаевич Алексин и Леонид Валентинович Средин. 11 июня 1900 г. они вернулись из этой поездки» (ЛН, т. 68, стр. 614).

... Вас все нет и нет. «В начале мая я совсем было собрался в Ялту, как вдруг приходит телеграмма от Веры Тюфяевой, что Вас нет в Крыму. Она только что получила письмо Ваше, где Вы пишете (в конце апреля), что уезжаете в Москву. Я в унынии опустил крылья. Из газет потом было видно, что Вы действительно были в Москве, около Левитана, но московского адреса Вашего я не знаю. Решил, что письмо мое — вопросительное — ждет Вас в Ялте и прекрасный план мой повидаться с Вами и южным берегом рухнул. А тут подошли болезни и тревоги».

...когда Вы приедете в Крым... — Меньшиков был у Чехова в Ялте в конце июля 1900 г.

...напрасно она вступилась за меня... — 18 апреля Меньшиков писал: «Вера Тюфяева обидела меня предположением, будто Венгеровы хотели на Вас взвалить своего больного. Но у них не было и тени подобного умысла, и я не мог бы дойти до такой неделикатности. Все знают, как Вы нуждаетесь в покое и свободе от всяких дрязг».

<ента> Венгерова... — См. письмо 3080 и примечания к нему.

Передайте Лидии Ивановне, что я вышлю ей карточку... — Чехов имеет в виду следующие строки письма Меньшикова от 18 апреля: «Вера Тюфяева в восхищении необыкновенном от знакомства с Вами подарила мне бутылку розового муската в виде гонорара за это знакомство и просто сияет, когда вспоминает о Вас. Видел ее, впрочем, мельком, и она просила зайти еще раз, чтобы поговорить о Вас. Карточка Ваша, подаренная ей, возбудила грустные чувства в Лидии Ивановне Веселитской, которая так и не дождалась обещанного». К этому месту письма Меньшикова Л. И. Веселитская сделала приписку: «Никаких грустных чувств не возбудила, потому что я ее и не видела, а только очень жалею, что до сих пор не получила карточки» (о фотографии см. письмо 3093). Чехов подарил свое фото Веселитской с дарственной надписью от 2 августа 1900 г. (ИРЛИ).

 К. Первухин писал: «...Чехов был довольно частым посетителем тогда только что возникшей „художественной фотографии“ С. В. Дзюбы — „Юг“, помещавшейся на набережной в доме Овчинниковых. Большинство фотографий последнего периода жизни Чехова относится именно к работе этой фотографии» (М. К. Первухин. Из воспоминаний о Чехове. — , стр. 609).

«Неделя»? — В ответном письме от 17 июня Меньшиков рассказывал о положении дел в редакции «Недели»: «Не скрою <...>, что кроме давнего желания увидеть Вас и поговорить, у меня было и серьезное к Вам дело. Нынешние собственники „Недели“ поручили мне убедительно просить Вас дать что-нибудь для журнала. Просили меня именно съездить к Вам и добыть если не рукопись, то обещание. Легко сказать! Но выложив все условия, я все-таки взялся попытаться. Теперь дело так стоит: если есть какая-нибудь возможность для Вас дать „Неделе“ повесть или рассказ, то я приехал бы просить Вас об этом и условиться. Если же нет, решительно и бесповоротно, может Вы не хотите, чтобы я навестил Вас, и для меня это будет очень грустно. Должен предупредить, что товарищество, которому Гайдебуров продал „Неделю“, люди несравненно более надежные и даже более честные, чем он. Они, по их словам, решили во что бы то ни стало упрочить журнал и денег для этого не жалеют. Гонорар охотно выплачивают вперед. Но беда в том, что правительство их не утверждает издателями: они — евреи, и товариществам вообще нынче журналы разрешаться не будут, как мне сказал Шаховской. Приходится искать издателя; они настаивают, чтобы я взял это на себя, внеся в товарищество известный пай, но и я очень боюсь запутаться в несвойственном мне деле и пока отказываюсь. Гайдебуров в Париже; есть опасность с появлением его разных прожектов и взысканий. Так что „Неделя“ еще в шатком положении и возможны всякие неожиданности».