Чехов А.П.: Чехов — Книппер О. Л., 9 августа 1900.

Чехов А. П. Письмо Книппер О. Л., 9 августа 1900 г. Ялта // А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука.

Т. 9. Письма, 1900 — март 1901. — М.: Наука, 1980. — С. 98.

Милая моя Оля, радость моя, здравствуй! Сегодня получил от тебя письмо, первое после твоего отъезда, прочел, потом еще раз прочел и вот пишу тебе, моя актриса. Проводив тебя, я поехал в гостиницу Киста, там ночевал; на другой день, от скуки и от нечего делать, поехал в Балаклаву. Там всё прятался от барынь, узнавших меня и желавших устроить мне овацию, там ночевал и утром выехал в Ялту на «Тавеле». Качало чертовски. Теперь сижу в Ялте, скучаю, злюсь, томлюсь. Вчера был у меня Алексеев. Говорили о пьесе, дал ему слово, причем обещал кончить пьесу не позже сентября. Видишь, какой я умный.

Прощай, да хранят тебя силы небесные, ангелы хранители. Прощай, девочка хорошая.

3118. О. Л. КНИППЕР

9 августа 1900 г.

ГБЛ). Впервые опубликовано: , стр. 55—56.

Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 10 VIII.1900; Москва. 14 VIII.1900.

Л. Книппер от 6 августа 1900 г.; Книппер ответила 14 августа (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 148—149 и 158—160).

...после твоего отъезда... — Книппер гостила у Чеховых в Ялте в июле 1900 г. 5 августа она уехала, Чехов провожал ее до Севастополя. О последних часах, проведенных вместе с Чеховым перед отъездом в Москву, Книппер писала М. П. Чеховой 9 августа: «Вот я в Москве <...> Ехали мы отлично с Антоном, очень мягко и нежно простились. Он был сильно взволнован; я тоже. Когда поезд тронулся, я заревела, глядя в ночную тьму. Жутко было остаться одной после всего пережитого за этот месяц. А дальше как все страшно, неизвестно» («А. П. Чехов. Сборник статей и материалов». Симферополь, 1962, стр. 92).
— Гостиница в Севастополе.
«Тавел» — Название парохода и крупного крымского имения близ Мамут-Султана.
Вчера был у меня Алексеев ~ обещал кончить пьесу не позже сентября. «Моя жизнь в искусстве» К. С. Станиславский вспоминал о репертуарной ситуации, сложившейся для молодого Художественного театра к августу 1900 г.: «Будет пьеса, будет и сезон, не будет пьесы — театр потеряет свой аромат» (Станиславский, т. 1, стр. 234). Об этом же писал Вл. И. Немирович-Данченко Станиславскому 24 июля 1900 г.: «Август требует большой работы. Без двух пьес, совершенно готовых к открытию сезона, я не могу составить порядочного репертуара. Старые пьесы в сентябре и октябре могут идти при большом внимании публики только редко — два-три раза в месяц, не чаще. „Снегурочкой“ мы ставим очень большую карту. Упаси бог, она не задастся, — в самом дурном случае она будет держаться раз в неделю. Но даже при исключительном успехе нельзя держаться на ней одной с подпорками в виде „Одиноких“ и „Дяди Вани“ две недели репертуара. Немедленно за нею должна быть поставлена другая пьеса. Идеал — большой успех „Снегурочки“ и через три спектакля — большой успех „Мертвых“. Тогда из трех авторов — Чехова, Горького и меня достаточно кого-нибудь одного. У нас еще Штокман и... и...и „субботы“. Словом, вторая пьеса необходима к самому началу» (Ежегодник МХТ, 1949—1950, стр. 179). Поэтому понятна та настойчивость, с какой руководители Художественного театра добивались от Чехова новой пьесы («Три сестры»). О содержании своего разговора с Чеховым Станиславский писал Немировичу-Данченко 9 августа 1900 г.: « Вчера выжал от Чехова: он завтра уезжает в Гурзуф, писать, и через неделю собирается приехать в Алупку читать написанное. Он надеется к 1 сентября сдать пьесу, хотя оговаривается: если окажется удачной, если быстро выльется и проч. Он пишет пьесу из военного быта с 4-мя молодыми женскими ролями и до 12-ти мужских. Знаю, что Мейерхольду, Книппер, Желябужской, Вишневскому, Калужскому будут хорошие роли. Повторяю, все это пока под большим секретом, я обещал» ( 7, стр. 185).