Чехов — Книппер О. Л., 14 октября 1900.

Видишь, как хорошо я живу. — Чехов отвечает на следующее место из письма Книппер: «Мне больно думать, что ты там один живешь, я не могу этого переварить. И зачем пропали даром эти прекрасные осенние месяцы? Я обыкновенно мало сожалею о прошедшем, но мысль об этом близком прошедшем и о настоящем причиняет мне боль, мучает меня. А тебя, скажи? Я не знаю, как я переживу эту зиму, я даже не думаю об ней, а то не знаю, чем утешить себя — работой только разве. Дорогой мой, не сердись, что я хнычу, я знаю, что и тебе не легко. Но за эти терзания мы будем награждены, правда? Весна должна нам принести много света, тепла, радостей, обновления. Ты непременно криво улыбаешься, читая эти строки, а в душе согласен со мной, права я? Как твое здоровье теперь? Пиши мне о себе подробнее, а то не договариваешь — я это чувствую».

Насчет пьесы не спрашивай... «В театре меня замучили вопросами о тебе и о пьесе». Повышенный интерес руководства и артистов Художественного театра к работе Чехова над новой пьесой был вызван репертуарным кризисом в театре. Станиславский писал по этому поводу С. В. Флерову 15 октября 1900 г.: «„Снегурочка“ растаяла в тот момент, когда лишь только мы маленько разгулялись. Она... вся — прикончилась. Мы потеряли всякую надежду оживить ее, и наша молодежь в полнейшем унынии. Одно средство оживить их — это скорее ставить новую пьесу. Если она будет иметь успех, мы спасены, нет — дело очень и очень плохо, почти безнадежно» (Станиславский, т. 7, стр. 198).

Ты пишешь про то, как надоела «Снегурочка»... — Книппер писала 11 октября: «Твои пьесы имеют самый большой успех теперь. Публика их любит, артисты играют их лучше, чем в те сезоны, играем с наслаждением, с радостью. Снегурка — это каторга, мука для всех. Ты ликуешь? Ты ведь предсказывал это, помнишь?» В письме от 13 октября Книппер несколько по-другому отзывалась о спектакле «Снегурочка» в Художественном театре: «Вечером пошла с Машей на „Снегурку“ в Новом театре и очень была рада, что пошла, т. к. яснее чувствую теперь все заслуги нашего театра и вижу его промахи. И теперь уже не считаю нашу „Снегурку“ проваленной и нос не вешаю. Ты приедешь — все увидишь непременно, все спектакли, как я радуюсь этому» (, т. 1, стр. 209).

Я писал, что пьеса вам не по театру... — См. письмо 3157. О неуспехе постановки «Снегурочки» в Художественном театре писал Чехову В. Э. Мейерхольд 1 октября 1900 г.: «Прошла неделя, как начался наш театральный сезон. „как мало прожито, как много пережито“... „Снегурочка“, на которую потрачено безумное количество артистических сил, столько напряжений режиссерской фантазии и столько денег — провалилась. Все участвующие пали духом и продолжают свою работу с болью в душе и уныло... Публика, равнодушная и к красоте пьесы, и к тонкому юмору ее, критиканствует, повторяя мнения разных „ведомостей“ и „листков“. Сборы уже начинают падать. Все чувствуют себя неловко... В чем дело? Очевидно, „Снегурочка“ отжила свой век. Очевидно, при „современной смуте“, на развалинах строя всей нашей жизни — мало призыва к одной лишь красоте... Или это каприз развинченной публики, или это слепое ее доверие к прессе? Как понять?.. М. Горький почему-то считает невежественными и публику, и прессу. Наши рецензенты невежественны, конечно... А публика? Правда, она легковерна, но чутья она не потеряла. Разве неверно, что пьеса мелка, хоть и красива? Часть вины пусть примет на себя наш главный режиссер: опять перемудрил. Если приедете, увидите. Всего не напишешь» (В. Э. Мейерхольд 1, стр. 81).

Ваше дело — «Одинокие»... — См. примечания к письму 3157.

— Чехов приехал в Москву 23 октября и на следующий же день был в Художественной театре на спектакле «Доктор Штокман» Г. Ибсена.