Чехов А.П.: Чехов — Кондакову Н. П., 6 декабря 1900.

Чехов А. П. Письмо Кондакову Н. П., 6 декабря 1900 г. Москва // А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука.

Т. 9. Письма, 1900 — март 1901. — М.: Наука, 1980. — С. 147—148.

Да, я в Москве! Приехал сюда дня на три, самое большое — на неделю, а застрял почти на два месяца. Погода здесь чудесная, больше трех градусов мороза не было, а сегодня на улице дождь, грязь, снег кофейного цвета; все жалуются, кашляют, а я благоденствую, даже пополнел. 10-го, в воскресенье, уезжаю однако, уже взяты билет и заграничный паспорт, уезжаю в Ниццу, потом в Африку. Адрес мой: Nice — это на всякий случай.

Фотографии моей у меня нет, но если нужно, то можно написать в Ялту, в фотографию «Юг», которая вышлет. Хозяина фотографии зовут так: Сергей Владимирович Дзюба. Если желаете, то я напишу ему.

Пакет из таганрогских приютов вчера принесла мне сестра вместе с Вашим письмом. Сердечно благодарю Вас. Если на праздниках будете в Москве, то непременно побывайте в Художественном театре. Кстати сказать, Вл. Немирович-Данченко и К. Алексеев (Станиславский), директора театра — очень хорошие люди и будут очень рады Вам.

Я написал пьесу и уже отдал ее в театр. Видите, какой я плодовитый писатель. Из Ялты писем не получаю, и что там делается — не знаю. Есть одна неприятная, даже очень неприятная новость: здесь, в Москве, умер ялтинский студент Синани; приезжал на похороны его отец, я встречал его на вокзале — и было мучительно сообщать ему о смерти его сына.

3202. Н. П. КОНДАКОВУ

г.

Печатается по автографу (ИРЛИ). Впервые опубликовано: Письма, собр. Бочкаревым, стр. 23—24.

П. Кондакова от 1 декабря 1900 г. (ГБЛ).

Фотографии моей у меня нет... — Кондаков обращался к Чехову с просьбой: «Ф. Е. Корш просит у меня Вашего портрета для славянского издания какой-то части Ваших сочинений в переложении с приложением биографии. Я решился отдать портрет Ваш в шляпе, а того, что Вы мне дали, мне жалко. Нет ли у Вас экземпляра?»
Пакет из таганрогских приютов вчера принесла мне сестра... — В письме Кондакова говорилось: «Как Вы поживаете и как Ваше здоровье? Думаю, что неплохо, если Вы могли так долго прожить в Москве. Между тем, теперь не знаю, где Вы находитесь, но пересылаю на имя Вашей сестры один пакет из таганрогских приютов».
— О своем намерении съездить в Москву на рождество Кондаков писал: «Приехать в Москву мне было нельзя: опоздал с печатанием фотографического альбома и должен был спешить на службу. На праздниках рассчитываю съездить в Москву». Однако в Москву Кондаков не смог съездить и познакомился с Московским Художественным театром во время его гастролей в Петербурге в феврале — марте 1901 г. 22 февраля 1901 г. он писал Чехову: «Пишу к Вам под напором восторженных чувств, одолевших меня на вчерашнем представлении „Дяди Вани“ труппою Станиславского. После 3-го акта я ходил за кулисы к Станиславскому, на правах „Вашего знакомца“, и свидетельствовал ему много раз свою искреннюю благодарность. Публика жалела и волновалась. Я воспринимал, с наслаждением, всю художественную реальность пьесы и игры, как-будто через открытую стену, в жизни. Когда, затем, я обращался с вопросом к Нем<ировичу>-Данченко, тут же бывшему у Станиславского, он сказал, что считает Вас истинным или большим драматургом. О том не могу судить, но я истинно поражен разницею пьесы в чтении и в представлении» (ГБЛ).
Я написал пьесу и уже отдал ее в театр. — О впечатлении от спектакля «Три сестры», который он посмотрел во время гастролей Художественного театра в Петербурге, Кондаков сообщал 1 марта 1901 г.: «Пишу к Вам наскоро, под влиянием истинного восторга, который я испытывал сейчас в театре на представлении „Трех сестер“. Эта вещь бесконечно выше „Дяди Вани“, вещь более содержательная, высоко драматичная и жизненная. Не могу Вам даже описать, в каком живом наслаждении я был все время, с первого акта до конца. Сила пьесы выразилась в том, что подняла трех главных лиц, — хотя это актрисы, не актеры, — на недосягаемую высоту против всех других. Вершинин и в пьесе безличен, а Станиславский, как актер, совсем не выделялся. Зато как вырезался Чебутыкин, хотя он и напоминает немного Щелкатурина. Передать Вам мой восторг, когда я видел, как извлекали Андрюшу из кабинета, как чертыхался запивший Иван Романович и пр. и пр., не могу и не к чему. Только я могу искренно Вас поздравить, как самого большого русского драматурга после Пушкина, Островского и Гоголя. Дай Вам бог еще писать для театра! Как хороша музыка в 4-м, пожар в 3-м акте, разные детали вроде уличных певцов и т. д.! Словом, я могу не кончить, а мне надо написать много» (ГБЛ).
...умер ялтинский студент Синани...