Чехов А.П.: Чехов — Книппер О. Л., 7 марта 1901.

Чехов А. П. Письмо Книппер О. Л., 7 марта 1901 г. Ялта // А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука.

Я получил анонимное письмо, что ты в Питере кем-то увлеклась, влюбилась по уши. Да и я сам давно уж подозреваю, жидовка ты, скряга. А меня ты разлюбила, вероятно, за то, что я человек не экономный, просил тебя разориться на одну-две телеграммы... Ну, что ж! Так тому и быть, а я всё еще люблю тебя по старой привычке, и видишь, на какой бумажке пишу тебе.

<бурге> и не поедешь в Москву? А я всё ждал и не писал тебе, полагая, что ты поедешь домой.

Я жив и, кажется, здоров, хотя всё еще кашляю неистово. Работаю в саду, где уже цветут деревья; погода чудесная, такая же чудесная, как твои письма, которые приходят теперь из-за границы. Последние письма — из Неаполя. Ах, какая ты у меня славная, какая умная, дуся! Я прочитываю каждое письмо по три раза — это minimum. Итак, работаю в саду, в кабинете же скудно работается; не хочется ничего делать, читаю корректуру и рад, что она отнимает время. В Ялте бываю редко, не тянет туда, зато ялтинцы сидят у меня подолгу, так что я всякий раз падаю духом и начинаю давать себе слово опять уехать или жениться, чтобы жена гнала их, т. е. гостей. Вот получу развод из Екатеринославской губ. и женюсь опять. Позвольте сделать Вам предложение.

Я привез тебе из-за границы духов, очень хороших. Приезжай за ними на Страстной. Непременно приезжай, милая, добрая, славная; если же не приедешь, то обидишь глубоко, отравишь существование. Я уже начал ждать тебя, считаю дни и часы. Это ничего, что ты влюблена в другого и уже изменила мне, я прощу тебя, только приезжай, пожалуйста. Слышишь, собака? Я ведь тебя люблю, знай это, жить без тебя мне уже трудно. Если же у вас в театре затеются на Пасхе репетиции, то скажи Немиров<ич>у, что это подлость и свинство.

Сейчас ходил вниз, пил там чай с бубликами. Получил я письмо из Петербурга от академика Кондакова. Он был на «Трех сестрах» — и в восторге неописанном. Ты мне ничего не написала об обедах, которые задавали вам, напиши же хоть теперь, хотя бы во имя нашей дружбы. Я тебе друг, большой друг, собака ты этакая.

Получил сегодня из Киева от Соловцова длинную телеграмму о том, что в Киеве шли «Три сестры», успех громадный, отчаянный и проч. Следующая пьеса, какую я напишу, будет непременно смешная, очень смешная, по крайней мере по замыслу.

«Дяди Вани»! Ведь она ходила к вам в театр с чувством Сарры Бернар, не иначе, с искренним желанием осчастливить всю труппу своим вниманием. А ты едва не полезла драться!

Я тебя целую восемьдесят раз и обнимаю крепко. Помни же, я буду ждать тебя. Помни!

3317. О. Л. КНИППЕР

г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 104—106.

Л. Книппер ответила 11 марта 1901 г. (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 359—361).

Я получил анонимное письмо, что ты в Питере кем-то увлеклась... — Книппер на это отвечала: «Твое письмо меня обрадовало, я улыбалась, когда читала его. Анонимные письма всегда правду пишут. Я увлекаюсь и изменяю тебе на каждом шагу — это верно. На то я человек и женщина. И все-таки приеду к тебе и буду только твоей. И нам будет хорошо. Понял? Только где мы увидимся? Я хотела бы быть только с тобой».
— В письме от 23 февраля 1901 г.
— После даты перед текстом неизвестно кем сделанный рисунок пером: чертополох.
...на 4-й неделе остаешься в Петер<бурге>... И. Немирович-Данченко в телеграмме из Петербурга от 3 марта 1901 г.: «„Новое время“ говорит о новых реформах несколько равнодушнее, чем если бы говорило о новом салате у Кюба. „Россия“ очень восхищается и пьесой, и исполнением, но я не уловил, чем именно. Четвертая неделя — перерыв. 11 марта „Три сестры“, 12 — „Три сестры“, 13 — „Штокман“, 14 — „Три сестры“, 15 — „Дядя Ваня“, 16 — „Эдда Габлер“, 17 — „Дядя Ваня“, 18 утром — „Три сестры“, вечером — „Штокман“, 19 — „Три сестры“, 20 — „Дядя Ваня“, 21 — „Эдда Габлер“, 22 — „Дядя Ваня“, 23 — „Три сестры“. Все давно продано, полный сбор 1900. 11, 14, 15 и 20 благотворительные со сбором 3500» (, 1944, стр. 137).
...твои письма, которые приходят теперь из-за границы. — Письма Книппер, посланные Чехову за границу (см. примечания к письму 3298). Ольга Леонардовна ответила: «Какие ты письма от меня из-за границы получаешь? Что за глупости! Я тебе отсюда пишу, пишу, и ты не жалуйся, пожалуйста».
— В это время шла корректура IV тома собрания сочинений в издании А. Ф. Маркса (см. следующее письмо).
Вот получу развод из Екатеринославской губ<ернии>... — В письме от 21 февраля 1901 г. Книппер недоумевает: «Антон, почему мне за последнее время с нескольких сторон говорят, что ты женат? Правда это? Отчего ты мне тогда не рассказал об этом случае? Или неправда? Будто в Екатериносл. губ. на девице, кот. ты знал четыре дня? Ведь это глупости? Или это был твой брат?» ( 1, стр. 325).
Если же у вас в театре затеются на Пасхе репетиции... — 9 марта Книппер писала: «Кажется, я буду свободна и апрель и май — тебе это улыбается? Если будут репетировать „крамера“ и „Дикую утку“ Ибсена — мне там делать нечего. Может, еще буду играть дочь Крамера, но вряд ли. Получается 4 месяца свободы — надо подумать, как их прожить получше, поумнее, потеплее. Согласен?» (там же, стр. 353).
— От 1 марта 1901 г. (ГБЛ).
— Об этом сообщил Чехову Вл. И. Немирович-Данченко в телеграмме из Петербурга от 6 марта: «Союз писателей путем объявлений газетных дал театру обед. Было человек 150, говорили Вейнберг, Сазонов, Карабчевский, г. Колмыкова, Михайловский, Витмер, Богданович, Поссе. Стихи Чюмира, Галина, Жданов, Чириков и другие. В конце был тост за твое здоровье и поручено послать тебе телеграмму» (, 1944, стр. 138). 3 марта Книппер писала: «Сейчас вернулась с вечеринки в „союзе писателей“. Было очень просто, симпатично, масса народу, столько выражений симпатий к нашему театру, столько понимания, чуткости к нам, актерам! Я себя отлично чувствовала. Вейнберг сказал нам краткое приветствие, что впервые чувствуется связь литературы с театром etc. ... — аплодисменты. С нас, конечно, сейчас взятку — просили читать. Мейерхольд прочел „Песнь о соколе“, кот. ты так не любишь. Москвин читал „канитель“ и „Хирургию“ <...> я с Вишневским наизусть, без суфлера, с шиком откололи сцену Годунова и Ирины и закончили вечер. Весь вечер осаждал меня Острогорский Виктор, пел дифирамбы театру и мне. „Откуда это вы такая зародились?“ Очень хвалил за Анну Маар и страшно за Машу. Говорил много и восторженно. Был Горький, Скиталец, познакомились с целой плеядой литерат. дам, с Чюминой — звала к себе. Какие-то люди все представлялись, жали руку, что-то говорили, но кто и что — не знаю. Очень уж много! Я выезжаю с моим мужем Федором, т. е. с Вишневским, и завтра с ним еду на обед. Он мил, мягок, хороший товарищ. Я часто вспоминала о тебе весь вечер. Если бы ты был здесь со мной! Вот и было бы соединение литературы с театром!!!» (Переписка с Книппер 1, стр. 343—344). В письме от 5 марта Книппер описывает обед, данный писателями 4 марта в ресторане Контана (там же, стр. 346—347).
— Н. Н. Соловцов телеграфировал об успехе спектакля «Три сестры» в Киеве: «Глубокоуважаемый Антон Павлович, давно я и мои товарищи артисты моей труппы не испытывали того высокохудожественного наслаждения, какое доставила нам постановка Вашей пьесы. Репетирование ее вызвало среди нас тот нравственный подъем, то редкое настроение вдохновения и то сценическое единение, какое способны вызвать только произведения глубокого яркого таланта, и если Белинский некогда говорил, ходите чаще в театр, мы, со своей стрроны, можем воскликнуть: „Дорогой Антон Павлович, пишите чаще, пишите больше для театра, и Вы поддержите русский театр“. Дай бог Вам сил, здоровья на многие лета. Счастлив довести до Вашего сведения, что пьеса, постановка и исполнение имели выдающийся успех. Глубоко преданный и любящий Вас Н. Соловцов» (ГБЛ). О постановке пьесы «Три сестры» на киевской сцене писал Е — в в «Киевских письмах» («Театральные известия», 1901, № 1207, 22 марта) следующее: «Новая пьеса А. П. Чехова „Три сестры“, поставленная в первый раз на сцене „нового“ театра Соловцова, имела шумный успех <...> Этому, разумеется, в значительной степени способствовало образцовое исполнение пьесы А. П. Чехова артистами труппы Соловцова. „Три сестры“ дали возможность блеснуть своими дарованиями всем положительно исполнителям, ибо в пьесе много выигрышных, „благодарных“ ролей. Артисты отнеслись к произведению Чехова с редким благоговением и старательностью. Давно уже нам не приходилось видеть такого чудного ансамбля, как при исполнении „Трех сестер“. Вот что значит талантливая рука режиссера г. Соловцова! Все места, mise en scène, положения, переходы, интонации действующих лиц — все положительно носило явные следы громадного труда, вдумчивости и опытности режиссера. Трех сестер прекрасно изобразили г-жи Пасхалова (Маша), Инсарова (Ольга), Велизарий (Ирина). Верный образ учителя Кулыгина дал г. Неделин. Очень понравился нам г. Леонидов, тонко и выдержанно проведший роль Соленого. Военного врача Чебутыкина прекрасно олицетворил г. Степанов. Нечего и говорить, что на высоте задачи своей оказался и г. Шувалов (Вершинин). Много искренности и сердечности вложила в роль Наташи молодая артистка г-жа Болотина. Нельзя не поблагодарить г. Соловцова за столь тщательную постановку „Трех сестер“».
Следующая пьеса ~ будет непременно смешная... «комедии» была связана последующая переделка Чеховым сцены-монолога «О вреде табака» и работа над «Вишневым садом».
От Яворской и я удостоился: получил телеграмму насчет «Дяди Вани»! — См. письмо 3309 и примечания к нему.