Чехов А. П. Письмо Книппер-Чеховой О. Л., 19 ноября 1901 г. Ялта // А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1983.
Т. 10. Письма, Апрель 1901 — июль 1902. — М.: Наука, 1981. — С. 118—120.
3545. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
19 ноября 1901 г. Ялта.
19 ноябрь 1901.
Здравствуй, жена моя хорошая. Сегодня солнечно, тихо, но прохладно. Сижу у себя дома. Вчера получил ругательное письмо от дамы, купившей у нас Кучук-Кой, а сегодня приходил актер-антрепренер, ставящий в Ялте «Трех сестер»; он пришел, чтобы пригласить меня принять участие, я же, к великому его удивлению и неудовольствию, стал просить его не ставить «Т<рех> с<естер>». Ставит он пьесу только ради скандала. Сидел у меня больше часа, я замучился.
Сейчас становой спрашивал в телефон, где Горький.
Платья мне не чистят, потому что по утрам Арсений на базаре, а Марфа занята. Эмс по утрам не пью, ибо пью кофе, раньше же не бывает горячей воды. Сливок в Ялте нет. Обо всем этом я уже писал тебе. Ем вообще много.
Спасибо за письма, большущее спасибо! Я тебя люблю за это. Porte-monnaie я куплю тебе, не одно, а два, только за границей.
Очень рад, дуся, что ты и Маша довольны новой квартирой. И электричество есть? Это очень хорошо. Но почему это стали ходить Оболонские? Ведь они противники Худож<ественного> театра.
Твой Antonio.
В газетах ни слова о Художеств<енном> театре. Охладели, что ли? Если театр останется на прежнем месте, то скоро он станет обыкновенным, все остынут к нему.
Толстого лечит Альтшуллер. Вчера сей последний говорил мне в телефон, что его пациент чувствует себя хорошо и угрожающего ничего нет. Да и не было.
Примечания
19 ноября 1901 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер 149—150.
Ответ на письмо О. Л. Книппер от 15 ноября 1901 г.; Книппер ответила в ночь с 23 ноября на 24 (Переписка с Книппер, т. 2, стр. 67—68, 91—92).
Вчера получил ругательное письмо от дамы, купившей у нас Кучук-Кой...
...приходил актер-антрепренер, ставящий в Ялте «Трех сестер»... — И. А. Добровольцев. Гастроли его труппы русских драматических артистов начались в Ялте 16 ноября. «Ялтинский листок» (1901, № 165, 21 ноября), в отделе «Театр и музыка», так откликнулся на желание этой труппы ставить «Три сестры»: «Труппа не блещет талантами, а так называемая „обстановочная часть“ вовсе отсутствует <...> мы берем на себя смелость посоветовать г. Добровольцеву, пока еще есть время, снять „Трех сестер“ с репертуара и поспешить заменой этой пьесы другою, более по плечу своим товарищам. Пусть г. Добровольцев вспомнит свой дебют в этой пьесе в Симферополе <...> и удержится от покушений на автора „Трех сестер“. Напомним г. Добровольцеву, что писал г. рецензент „Салгира“ о „Трех сестрах“ „<...> Эта белиберда так нам представившаяся в позавчерашнем исполнении, именующаяся „Тремя сестрами“, собрала однако же, благодаря имени г. Чехова, почти полный театр, давший хороший сбор“. Если в столь оригинальном, выражаясь скромно, мнении рецензента „Салгира“ о пьесе одного из современных столпов русской литературы неповинна труппа г. Добровольцева, то все-таки, нам кажется, уже появления одной такой рецензии именно после исполнения ее труппою г. Добровольцева вполне достаточно, чтобы остановить ее от постановки „Трех сестер“ на жалкой сцене ялтинской курзала».
. — В домовой книге Чехова (см. примечания к письму 3543) указывалось, что М. Горький 19 ноября переехал в Олеиз, где снял дачу.
Толстого лечит Альтшуллер ~ говорил мне в телефон... — И. Н. Альтшуллер вспоминал: «Известно, с какой особенной любовью относился Чехов к Толстому. Во время серьезной болезни последнего зимой 1901/2 годов он страшно волновался и требовал, чтобы, возвращаясь из Гаспры, я хоть на минутку заезжал к нему, а если заехать нельзя, то хоть по телефону рассказал о состоянии больного. И Толстой платил ему таким же отношением и говорил о нем с необыкновенно теплым участием. А когда раза два Чехов приезжал со мною в Гаспру, Толстой все время оживленно с ним беседовал и не отпускал. Как-то на мой вопрос, что за книжка у него в руках, он ответил: „Я живу и наслаждаюсь Чеховым; как он умеет все заметить и запомнить, удивительно; а некоторые вещи глубоки и содержательны; замечательно, что он никому не подражает и идет своей дорогой; а какой лаконический язык“. Но и тут не забыл прибавить: „А пьесы его никуда не годятся, и „Трех сестер“ я не мог дочитать до конца“» (Чехов в воспоминаниях 595—596).