Чехов А.П.: Чехов — Книппер-Чеховой О. Л., 20 января 1902.

Чехов А. П. Письмо Книппер-Чеховой О. Л., 20 января 1902 г. Ялта // А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1983.

Т. 10. Письма, Апрель 1901 — июль 1902. — М.: Наука, 1981. — С. 173—175.

Какая ты глупая, дуся моя, какая дурёха! Что ты куксишь, о чем? Ты пишешь, что всё раздуто и ты полное ничтожество, что твои письма надоели мне, что ты с ужасом чувствуешь, как суживается твоя жизнь и т. д. и т. д. Глупая ты! Я не писал тебе о будущей пьесе не потому, что у меня нет веры в тебя, как ты пишешь, а потому что нет еще веры в пьесу. Она чуть-чуть забрезжила в мозгу, как самый ранний рассвет, и я еще сам не понимаю, какая она, что из нее выйдет, и меняется она каждый день. Если бы мы увиделись, то я рассказал бы тебе, а писать нельзя, потому что ничего не напишешь, а только наболтаешь разного вздора и потом охладеешь к сюжету. Ты грозишь в своем письме, что никогда не будешь спрашивать меня ни о чем, не будешь ни во что вмешиваться; но за что это, дуся моя? Нет, ты добрая у меня, ты сменишь гнев на милость, когда опять увидишь, как я тебя люблю, как ты близка мне, как я не могу жить без тебя, моей дурочки. Брось хандрить, брось! Засмейся! Мне дозволяется хандрить, ибо я живу в пустыне, я без дела, не вижу людей, бываю болен почти каждую неделю, а ты? Твоя жизнь как-никак все-таки полна.

Кстати сказать, Горький собирается засесть за новую пьесу, пьесу из жизни ночлежников, хотя я и советую ему подождать этак годик-другой, не спешить. Писатель должен много писать, но не должен спешить. Не так ли, супруга моя?

17-го янв<аря> в день своих именин я был в отвратительном настроении, потому что нездоровилось и потому что то и дело трещал телефон, передавая мне поздравительные телеграммы. Даже ты и Маша не пощадили, прислали телеграмму!

Ты пишешь: не грусти — скоро увидимся. Что сие значит? Увидимся на Страстной неделе? Или раньше? Не волнуй меня, моя радость. Ты в декабре писала, что приедешь в январе, взбудоражила меня, взволновала, потом стала писать, что приедешь на Страстной неделе — и я велел своей душе успокоиться, сжался, а теперь ты опять вдруг поднимаешь бурю на Черном море. Зачем?

«Медведя», была неприятнейшим событием в моей провинциальной жизни. Я его знал хорошо. В газетах я читал, что будто он внес поправки в «Иванова», что я как драматург слушался его, но это неправда.

Итак, жена моя, славная моя, хорошая, золотая, будь богом хранима, здорова, весела, вспоминай о своем муже хотя по вечерам, когда ложишься спать. Главное — не хандри. Ведь муж у тебя не пьяница, не мотыга, не буян, я совсем немецкий муж по своему поведению; даже хожу в теплых кальсонах...

Обнимаю сто один раз, целую без конца мою жену.

Ты пишешь: «куда ни ткнусь — всё стенки». А ты куда ткнулась?

20 января 1902 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер 188—190.

Год устанавливается по письму О. Л. Книппер от 15 января 1902 г. (Переписка с Книппер, т. 2, стр. 244—245), на которое Чехов отвечает.

Ты пишешь, что всё раздуто ~ д. и т. д. — Книппер писала: «Как я недовольна собой, как я мучаюсь, когда играю скверно, мне кажется, что я никакая актриса, что все раздуто и я полное ничтожество. Тяжело делается. Отчего у меня нет веры ни во что?
Мне почему-то кажется, что мои письма надоели тебе <...>
Я с ужасом чувствую, как суживается моя жизнь. Куда ни ткнусь — все стенки».
Я не писал тебе о будущей пьесе... «Из намеков Маши я поняла, что ты ей рассказывал о пьесе, которую ты задумал. Мне ты даже вскользь не намекнул, хотя должен знать, как мне это близко. Ну, да бог с тобой, у тебя нет веры в меня», — укоряла Книппер. Речь шла о замысле пьесы «Вишневый сад».
Получил письмо от Константина Сергеевича. — Письмо К. С. Алексеева (Станиславского) от 14 января 1902 г. См. письмо 2632 и примечания к нему.
Намекает на то, что пьеса Горького, быть может, не пойдет в этом сезоне«Мещане». Станиславский сообщал: «Вообще предстоит много волнений с пьесой Алексея Максимовича. Всем хочется играть в ней, и публика ждет и требует, чтобы мы обставили ее лучшими силами. Между тем, не все актеры, к которым публика привыкла и которым доверяет, могут играть в этой пьесе <...>. Если бы дело не обошлось без старых исполнителей, я буду умолять задержать пьесу до будущего года, но не показывать ее публике с каким-нибудь изъяном в исполнении. По-моему — это было бы преступлением перед Алексеем Максимовичем, который доверил нам свой первый опыт» (, т. 7, стр. 224).
Пишет про Омона... — Ш. Омон был директором Театра фарс. Станиславский рассказывал в письме: «После спектакля все участники в „Дяде Ване“ кутили в Эрмитаже и у Омона. У нас, в ложе, было очень весело, а на сцене очень скучно, так как было недостаточно неприлично. Интереснее всего было видеть, как папа Омон ходил по коридорам артистических уборных и уговаривал актрис: Mesdames, ne vous décoletez pas trop. Это было умилительно» (там же, стр. 225).
...пьесу из жизни ночлежников... «На дне».
...то и дело трещал телефон, передавая мне поздравительные телеграммы. — В архиве Чехова находится поздравительная телеграмма от А. Л. Вишневского: «Смирнов, Дорн, Войницкий, Кулыгин поздравляют Антона Великого, ждут новых фамилий на славу Чехову, радость обществу, пользу Художественного театра, для успеха друга детства земляка Вишневского» (ГБЛ). В телеграмме перечислены роли, сыгранные Вишневским в пьесах Чехова «Медведь», «Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры». Другие телеграммы неизвестны.
Даже ты и Маша не пощадили, прислали телеграмму! г. О. Л. Книппер и М. П. Чехова отправили телеграмму: «Поздравляем дорогого Антонио. Целую. Тоскую. Оля. Маша» (Переписка с Книппер, т. 2, стр. 246).
Кстати: когда твой Geburstag? — День рождения О. Л. Книппер был 9(21) сентября.
~ потом стала писать, что приедешь на Страстной неделе... — См. примечания к письму 3610. 13 января Книппер сообщала: «В начале страстной я буду у тебя в Ялте» (Переписка с Книппер, т. 2, стр. 240).
Я его знал хорошо. — См. примечания к письму 3627.