Чехов А.П.: Чехов — Книппер-Чеховой О. Л., 11 февраля 1903.

Чехов А. П. Письмо Книппер-Чеховой О. Л., 11 февраля 1903 г. Ялта // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1983.

Т. 11. Письма, июль — декабрь 1903. — М.: Наука, 1982. — С. 150—151.

Жена моя бесподобная, я согласен! Если доктора разрешат, то наймем дом под Москвой, но только с печами и мебелью. Все равно я здесь в Ялте редко бываю на воздухе. Ну, да об этом скоро поговорим, дусик мой, обстоятельно.

Ты писала, что выслала мне статью Батюшкова; я не получил. А ты читала статью С. А. Толстой насчет Андреева? Я читал, и меня в жар бросало, до такой степени нелепость этой статьи резала мне глаза. Даже невероятно. Если бы ты написала что-нибудь подобное, то я бы посадил тебя на хлеб и на воду и колотил бы тебя целую неделю. Теперь кто нагло задерет морду и обнахальничает до крайности — это г. Буренин, которого она расхвалила.

Сегодня нет от тебя письма. Ты обленилась и стала забывать своего мужа. Милый мой дусик, насчет Морозова и М<арии> Ф<едоровны> не волнуйся очень, она дама не культурная, он из инородцев, им извинительно. Были бы пьесы, были бы сборы, а остальное все, в сущности, вздор. И М<ария> П<етровна> напрасно подзуживает, настраивает своего супруга на минорный тон.

У меня начинает побаливать тело; должно быть, время подошло касторочку принимать. Ты пишешь, что завидуешь моему характеру. Должен сказать тебе, что от природы характер у меня резкий, я вспыльчив и проч. и проч., но я привык сдерживать себя, ибо распускать себя порядочному человеку не подобает. В прежнее время я выделывал черт знает что. Ведь у меня дедушка, по убеждениям, был ярый крепостник.

На миндале уже побелели почки, скоро зацветет в саду. Сегодня теплая погода, я выходил в сад гулять.

Без тебя, родная, скучно! Чувствую себя одиноким балбесом, сижу подолгу неподвижно, и недостает только, чтобы я длинную трубку курил. Пьесу начну писать 21 февраля. Ты будешь играть глупенькую. А вот кто будет играть старуху мать? Кто? Придется М<арию> Ф<едоровну> просить.

Знаешь, мне кажется, что письмо С. А. Толстой не настоящее, а поддельное. Это кто-нибудь забавы ради подделал руку. Ну, радость моя, будь покойна и здорова.

4001. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

11 февраля 1903 г.

ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 309—310.

II. 1903; Москва. 14 II. 1903.

Л. Книппер от 5 февраля 1903 г.; Книппер ответила 15 февраля (ГБЛ; опубликованы с пропусками — Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 209—210 и 219—220).

...я согласен! ~ наймем дом под Москвой... «Как сделать, чтобы тебе не было скучно, тоскливо? Знаешь, весной посоветуемся с Таубе и еще с кем-нибудь, может быть, тебе не вредно будет зимовать под Москвой. Как бы это было чудесно! Тебе бы хотелось? Уютненький домик, теплый, с хорошими вентиляциями, с стеклянной террасой, чтобы ты мог похаживать не утомляясь. Все бы ездили к тебе. Я бы ежеминутно летала к тебе. Ты был бы покоен и не тосковал бы. Подумай об этом и сильнее желай этого. Скажи, ты бы хотел такой перемены? По-моему, ты бы поздоровел. Но ты ведь такой человек, что способен заставить себя жить в Ялте только потому, что там у тебя есть дом. Я ведь права. Мамаша, я думаю, была бы рада такой перемене».
Ты писала, что выслала мне статью Батюшкова... — О статье Батюшкова («О Чехове») Книппер писала 4 февраля (см. письма 3986 и 3996).
А ты читала статью С. А. Толстой насчет Андреева? — В «Новом времени» (1903, № 9673, 7 февраля) было напечатано «Письмо в редакцию» жены Л. Н. Толстого — С. А. Толстой по поводу рассказа Л. Н. Андреева «В тумане». С. А. Толстая присоединилась к отзыву В. П. Буренина, расценившего этот рассказ как вредное, порнографическое произведение («Новое время», 1903, № 9666, 31 января). Она считала, что Буренин в своей статье поднял «знамя за художественную чистоту и нравственную силу в современной беллетристике. Не читать, не раскупать, не прославлять надо сочинения господ Андреевых, а всему русскому обществу надо восстать с негодованием против той грязи, которую в тысячах экземплярах разносит по России дешевый журнал». Противопоставляя далее Андреева М. Горькому, Софья Андреевна пишет о последнем, что хотя он и «внес много цинизма и наготы» в изображение «падшего человечества», все же его произведения дают возможность читателю отдохнуть «на каком-нибудь лице или на трогательном моменте». Заключает свое письмо Толстая словами: «Жалкие новые писатели современной беллетристики, как Андреев, сумели только сосредоточить свое внимание на грязной точке человеческого падения и кликнули клич неразвитой полуинтеллигенческой читающей публике, приглашая ее рассматривать и вникать в разложившийся труп человеческого падения и закрывать глаза на весь просторный, прелестный божий мир, с красотой природы, с величием искусства, с высокими стремлениями человеческих душ, с религиозной и нравственной борьбой и великими идеалами добра. Скажем, даже с падениями, слабостями, несчастьями людей, как у Достоевского. Но при описании их всякий настоящий художник должен ярко светить человечеству не в сторону сочувствия грязи и порока, а в сторону борьбы против них и высоко поставленного идеала добра, правды и торжества над злом, слабостями и пороками людей. Хотелось бы громко, горячо закричать на весь мир этот призыв и помочь опомниться тем несчастным, у которых разные господа Андреевы сшибают крылья, данные всякому для высокого полета к пониманию духовного света, красоты, добра».
— Книппер в ответ писала: «Я так же, как и ты, возмущаюсь письмом Толстой. Что-то возмутительно режущее и несуразное. С чего она берет на себя роль критика! Что она за авторитет?! Андрееву она только рекламу создала. Воображаю себе твое лицо, когда ты прочел!»
Ты пишешь, что завидуешь моему характеру. — 4 февраля Книппер писала: «Если бы я могла перелететь к тебе, поглядеть хоть на тебя, попросить прощения (мне всегда это хочется делать). Это безбожно — не видеться так долго! У меня чепуха, каша в голове, так все и крутит. Вся я развинтилась. Свежести во мне нет. Истрепалась. Не понимаю, зачем живу. Надо ли так. Седею я. Ну, наверно, уж тоску нагнала на тебя. Я, дусик, как ни ломаю себя, как ни стараюсь быть вечно ровной и сдержанной, — не могу. Мне надо и побушевать, и выплакаться, и пожаловаться — одним словом, облегчить свою душу, и тогда мне жизнь кажется лучше, свежее, все как-то обновляется. Прежде у меня бывали такие полосы, а теперь не с кем поболтать, некому душу излить, и мне кажется, что я засыхаю вся, мне даже хочется быть злой и сухой. Это очень гадко, и ты будешь бояться моего характера, а он вовсе не такой ужасный...
Это все глупости, впрочем, а главное, мне надо видеть тебя. Я готова негодовать и громко кричать сейчас. Театр мне, что ли, к черту послать! Никак не выходит жизнь. Ты вот большой человек — живешь, терпишь, молчишь, не то что я. Ты, верно, очень снисходительно смотришь на меня, правда? Ах, Антон...» (, ч. 1, стр. 207).
...у меня дедушка, по убеждениям, был ярый крепостник. — Эта характеристика относится к деду Чехова по отцу — Егору Михайловичу, который сам был крепостным у помещика Д. В. Черткова и выкупился на волю с семьей в 1841 г.
Чувствую себя одиноким балбесом... «Не чувствуй себя таким одиноким, дорогой мой. Я скоро буду с тобой. Мне стало легче с тех пор, как я решилась действовать энергично. Киснуть я тебе больше не дам».
Пьесу начну писать 21 февраля. — За «Вишневый сад» Чехов намеревался приняться сразу же после окончания рассказа «Невеста», который он рассчитывал закончить 20 февраля (ср. письмо 3997 и примечания к нему).
Ты будешь играть глупенькую. — Чехов первоначально предполагал, что Книппер будет исполнять в пьесе «Вишневый сад» роль Вари,
<арию> Ф<едоровну> просить. — Чехов, работая над образом Раневской, которую он поначалу называл «старухой», предполагал, что театр пригласит новую актрису на эту роль. Мысль о М. Ф. Андреевой, как возможной исполнительнице роли Раневской, единственный раз возникает здесь в переписке Чехова.
Сейчас пришел Анатолий Средин, принес чашку ~ спасибо! С. Коссович, которая выехала из Москвы в Ялту 8 февраля.