Чехов — Книппер-Чеховой О. Л., 28 октября 1903.

...насчет фуражки и порошка я уже писал... — О брокаровском порошке Чехов писал Книппер 5 и 21 октября, о фуражке — 5, 7 и 19 октября.

— См. письма 4188 и 4208.

— О намерении отдать роль Пищика А. Л. Вишневскому писали Чехову Книппер 22 октября и Немирович-Данченко в конце октября 1903 г. (Немирович-Данченко 346).

...Яшу — Москвин... — И. М. Москвин играл роль Епиходова.

...Громов, который вышел бы оригинальнейшим Яшей. — М. А. Громов играл в пьесе «Вишневый сад» роль Прохожего, роль Яши — Н. Г. Александров.

— Книппер считала, что эту роль должна играть М. П. Лилина.

для Ани она стара. — В письме от 22 октября Книппер извещала, что М. П. Лилиной очень хочется сыграть Аню. См. примечания к письму 4223.

Леонидова я не знаю.  М. Леонидов вступил в труппу Художественного театра 18 февраля 1903 г. (до этого он был артистом театра Корша). 25 марта того же года он с большим успехом выступил в роли Васьки Пепла в «На дне».

Купца должен играть только Конст<антин> Серг<еевич>... — К. С. Станиславский отказался от роли Лопахина, его играл Леонидов (см. письмо 4222 и примечания к нему).

...писем нет и нет. — Ожидаемое письмо пришло 1 ноября.

— См. письма 4208 и 4219.

А Найденов со своим «№ 13» провалился?  А. Найденова «№ 13» была впервые поставлена в театре Корша 24 октября 1903 г. в бенефис артиста В. А. Кригера. Рецензии на спектакль были сдержанными, и драматург воспринял их как свой провал (см. подборку отзывов московских газет о премьере пьесы Найденова «№ 13» в театре Корша — «Театр и искусство», 1903, № 45, 2 ноября, стр. 833—834). 25 октября Найденов отправил письмо Горькому, полное огорчения и разочарования. Горький на него ответил: «Из газет я не понял, что „№ 13“ „грохнулся“, как Вы говорите, но автор всегда должен быть самым лучшим и строгим судьей своих произведений. „Грохнулась“ пьеса или нет, для меня это мало интересно, и значение ее в моих глазах не умаляется трудами Корша. Вещь — хорошая» (Архив Горького г., в декабре, состоялась премьера пьесы в театре В. Ф. Комиссаржевской.

...писать пьесу не чаще чем раз в пять лет. — Об этом Чехов писал Найденову 29 августа 1903 г.

...«Дети Ванюшина» долго еще будут кормить его... — Участник первой постановки пьесы Найденова «Дети Ванюшина» в театре Корша Леонидов вспоминал: «... „Дети Ванюшина“, пьеса Найденова, сделавшая эпоху в театре Корша. Она в первый раз шла 14 декабря 1901 года, в бенефис Н. В. Светлова. У Корша был заведен такой порядок: каждую пятницу бенефис, каждую пятницу новинка <...> За пять дней нужно приготовить спектакль <...> Так было и с пьесой „Дети Ванюшина“. Как-то говорит мне Светлов незадолго до своего бенефиса: Прочел пьесу неизвестного автора. Что-то не пойму, ни на что не похоже, очень своеобразно. Либо полный провал, либо небывалый успех. Пьеса называется „Дети Ванюшина“ <...> Отца Ванюшина играл Светлов, мать — Блюменталь-Тамарина, сыновей: младшего Алексея — Остужев, старшего Константина — Леонидов <...> Пьеса сразу увлекла и взволновала и постановщика Н. Н. Синельникова и исполнителей. Захватила искренность, правда да вечно старая, но не разрешенная проблема отцов и детей.

<...> Овации. За три месяца пьеса прошли 37 раз. Спектакль имел такой успех, что некоторые последующие бенефицианты ставили ее по повышенным ценам — и все равно аншлаг» (Л. Н. Леонидов. Прошлое и настоящее. Из воспоминаний, — Ежегодник МХТ, 1944, стр. 450).

— Все провинциальные и центральные газеты перепечатали заметку из «Новостей дня» (1903, № 7315, 19 октября), в которой излагалось содержание новой пьесы Чехова с большими искажениями. О Гаеве и гостиной в ней писалось: «Еще интересная фигура — брат Раневской, Чаев, немного сродни графу в „Иванове“, большой барин и большое дитя, банкрот в жизни, часто отвечающий на суровые впечатления и толчки жизни только слезами <...> Третье действие переносится в город. День аукционной продажи. Почти все из старого дома собрались в какую-то гостиницу».

Посидела у Телешова? — Книппер сообщала 24 октября: «...вчера я наконец была у Телешовых на „среде“, перенесенной на четверг <...> К 10 ч. поехали. Бунин повез меня <...> А Машу вез Найденов. Приехали. Ввели в кабинет, а там много, много мужчин: Андреев, Вересаев, Тимковский, Голоушев, Хитрово, Белоусов, Грузинский, Кизеветтер, Кожевников, Ю. Бунин <...> Ну-с, а затем Телешов начал читать свой новый рассказ. Странно, право? Дальнейшее было еще более нелепо. По окончании воцарилось гробовое молчание, лица у всех напряженные, серьезные, как в ареопаге. Начались суждения по поводу рассказа. Я крепилась, чтобы слушать серьезно. С умными важными физиономиями делались замечания вроде: почему эти слова вложены в уста мещанина, а не учителя; неясно, в какое время года плывет пароход по Иртышу; здесь кончается художник, начинается мораль. Для меня вся эта процедура была непонятна. Какая-то вивисекция. Все как-то не похоже на художников, и атмосфера странная. Я начинала подремывать под рассказы Шанкс. Наконец Маша извлекла меня из кабинета. Вскоре сели ужинать. Я сидела между Вересаевым и Буниным. Ожила <...> Ему <Вересаеву> кажется очень диким, что Телешов читал свой рассказ, и мы с ним говорили на эту тему <...> Грузинский тоже все говорил о тебе. Беспокоится, что не получают от тебя ответа в Обществе любителей российской словесности. Просил, чтобы я уговаривала тебя не отказываться от того поста, на который тебя избрали. Отчего ты мне об этом ничего не пишешь? Хотя — я ведь знаю тебя и понимаю».

Я уже писал Горькому...

Бунину и Бабурину — т. е. И. А. Бунину и С. А. Найденову, которых Чехов шутливо называет так, используя название рассказа И. С. Тургенева «Пунин и Бабурин».

Вересаеву тоже поклонись... «среде» у Телешовых. 24 октября она писала о нем: «Вересаев славный, мягкий такой, и я с ним болтала. Ты на него произвел сильное впечатление весной, и он много говорил о тебе с любовью, просил тебе низко, низко, сердечно кланяться. Он теперь живет в Москве. <...> Я ему обещала дать знать, когда ты будешь в Москве, чтоб он мог прийти».

— От 22 октября.