Чехов А.П.: Опять о Capе Бернар

Чехов А. П. Опять о Capе Бернар // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1982.

Утром просыпаемся, прихорашиваемся, натягиваем на себя фрак и перчатки и часов в 12 едем в Большой театр... Приходим домой из театра, глотаем обед неразжеванным и строчим. В восьмом часу вечера опять в театр; из театра приходим и опять строчим, строчим часов до четырех... И это каждый день! Думаем, говорим, читаем, пишем об одной только Саре Бернар. О, Сара Бернар!! Кончится вся эта галиматья тем, что мы до maximum’a расстроим свои репортерские нервы, схватим, благодаря еде не вовремя, сильнейший катар желудка и будем спать без просыпа ровно две недели после того, как уедет от нас почтенная дива.

Ходим в театр два раза в день, смотрим, слушаем, слушаем и никак не дослушаемся и не досмотримся до чего-нибудь особенного. Всё как-то сверх ожидания обыкновенно, и обыкновенно до безобразия. Смотрим не моргая и не мигая на Сару Бернар, впиваемся глазами в ее лицо и стараемся во что бы то ни стало увидеть в ней еще что-нибудь, кроме хорошей артистки. Чудаки мы! Раздразнили нас многообещавшие заграничные рекламы. Мы не увидели в ней даже ни малейшего сходства с ангелом смерти. Это сходство признано было за Сарой (как говорил кто-то где-то) одной умиравшей, глядя на которую Сара училась отправляться в конце драмы ad patres¹.

Пойдемте, читатель, вместе в театр, и вы увидите, что мы увидели. Пойдемте... ну хоть на «Adrienne Lecouvreur». Идем в восьмом часу. Приближаемся к театру и видим бесчисленное множество двуглазых тарахтящих карет, извозчиков, жандармов, городовых... Ряд гуськом возвращающихся от театра извозчиков буквально бесконечен. Съезд — размеров ужасающих. В театральных коридорах толкотня: московские лакеи налицо все до единого. Одежд не вешают, а, за неимением крючков на вешалках, складывают их вчетверо, сжимают и кладут одно платье на другое, как кирпичи. Входим в самую суть. Начиная с оркестра и кончая райком, роится, лепится и мелькает такая масса всевозможных голов, плеч, рук, что вы невольно спрашиваете себя: «Неужели в России так много людей? Батюшки!» Вы глядите на публику, и мысль о мухах на обмазанном медом столе так и лезет в вашу голову. В ложах давка: на стуле сидят papa, на коленях papa — maman, а на коленях последней — детвора; стул же в ложе не один. Публика, надо вам сказать, не совсем обыкновенная. Среди театральных завсегдатаев, любителей и ценителей вы увидите немало таких господ, которые решительно никогда не бывают в театре. Вы найдете здесь сухих холериков, состоящих из одних только сухожилий, докторов медицины, ложащихся спать не раньше не позже 11 часов. Тут и до чертиков серьезный магистр дифференциального вычисления, не знающий, что значит афиша и какая разница между цирком Саломонского и Большим театром... Здесь и все те серьезнейшие, умнейшие дельцы, которые в интимных беседах театр величают чепухой, а актеров дармоедами. В одной из лож заседает старушка, разбитая параличом, со своим мужем, глухим и гугнивым князьком, бывшим в театре в последний раз в 1848 году. Все в сборе...

Стучат. Парижем запахло... В Париже не звонят, а стучат. Поднимается занавес. На сцене m-me Lina Munte и m-me Sidney. Вы видите не совсем незнакомую картину. Вы что-то подобное, кажется, видели года полтора-два тому назад на страницах «Нивы» или «Всемирной иллюстрации». Недостает только Наполеона I, стоящего за портьерой, в полутени, и тех богатых, роскошных форм, на которые так щедры французские живописцы... Начинается тарахтенье и трещанье на французском диалекте. Вы вслушиваетесь и ушами едва успеваете догонять расходившиеся языки картавящих француженок. Вам мало-мальски известно содержание «Adrienne Lecouvreur», вы чуточку утомляетесь следить за игрой и начинаете рассматривать... На сцене две француженки и несколько господ французов. Безупречно роскошные костюмы, не наш язык, это чисто французское уменье бесконечно улыбаться — переносят ваши мысли в «о, Париж, край родной». Он припоминается вам, умный, чистенький, веселый, как вдовушка, снявшая траур, с своими дворцами, домами, бесчисленными мостами через Сену. В лицах и костюмах этих легкомысленных французов вы узнаете Comédie Française с его первым и вторым рядами кресел, на которых восседает сплошной польдекоковский виконт. Вы мечтаете, и пред вашими глазами мелькают один за другим: Булонский лес, Елисейские поля, Трокадеро, длинноволосый Доде, Зола с своей круглой бородкой, наш И. С. Тургенев и наша «сердечная» m-me Лаврецкая, гулящая, сорящая российскими червонцами семо и овамо.

Первое действие оканчивается. Занавес падает. В публике ни-ни... Тишина гробовая даже в райке.

Во втором действии показывается и сама Сара Бернар. Ей подносят букет (нельзя сказать, чтобы плохой, но и не совсем, не в обиду будь сказано, хороший). Сара Бернар далеко не похожа на ту Сару Бернар, которую вы видели на продающихся у Аванцо и Дациаро карточках. На карточках она как будто бы свежей и авантажней.

набок, выходит она из средней двери, идет к авансцене медленно, важно, никуда не глядя, точно maximus pontifex² пред жертвоприношением, и описывает в воздухе головой не видимую простым глазом дугу. «Нате, смотрите! — как бы написано во всей ее фигуре. — Смотрите, удивляйтесь, поражайтесь и говорите спасибо за то, что имеете честь видеть „самую оригинальную женщину“, „notre grande Sarah“!»

Интересно было бы знать, какого мнения гг. гости о нашей публике? Странная публика! Американцы выпили озеро Онтарио, англичане впрягали себя вместо лошадей, индейцы целой армией сторожили поезд, в котором она ехала, чтобы ограбить ее сокровища, а наша публика не хохочет, не плачет и аплодирует, точно озябла или держит свои руки в ватяных рукавицах.

«Медведи! — так, может быть, подумают спутники Сары. — Не хохочут и не плачут потому, что не знают французского языка. Не ломают от восторга шей и кресел потому, что ни бельмеса не смыслят в гении Сары!» Очень возможно, что так подумают. Всему миру известно, что заграница не знает нашей публики. Мы хорошо видели эту публику, а потому и можем «сметь о ней суждение иметь». Театр был переполнен медведями, которые так же хорошо говорят по-французски, как и сама Сара Бернар. В райке мы видели таких знатоков, ценителей и любителей, которые знают, сколько волос на голове г. Музиля, которые обрызжут ваше лицо слюной, опрокинут расходившимися руками лампу и не извинятся, если вы начнете спорить с ними о том, кто лучше: Ленский или Иванов-Козельский. В оркестре, на местах контрабасов, барабана и флейт заседает самая что ни на есть соль мира. Публики, аплодирующей г. Музилю за то, что тот «говорит смешно», на представлениях Сары Бернар не имеется; на эти представления ей ходить незачем; для нее интереснее смотреть клоуна Танти, чем Сару Бернар. Мы видели публику, избалованную игрой покойных Садовского, Живокини, Шумского, часто видящую игру Самарина и Федотовой, воспитанную на Тургеневе и Гончарове, а главное, перенесшую в последние годы столько поучительного горя. Одним словом, мы видели публику, которой угодить очень трудно, публику самую взыскательную. Немудрено, если она не падает в обморок в то время, когда Сара Бернар за минуту до смерти энергичнейшими конвульсиями дает публике знать, что она сейчас умрет.

Мы далеки от поклонения Саре Бернар как таланту. В ней нет того, за что наша почтеннейшая публика любит Федотову: в ней нет огонька, который один в состоянии трогать нас до горючих слез, до обморока. Каждый вздох Сары Бернар, ее слезы, ее предсмертные конвульсии, вся ее игра — есть не что иное, как безукоризненно и умно заученный урок. Урок, читатель, и больше ничего! Будучи дамой очень умной, знающей, что эффектно и что не эффектно, дамой с грандиознейшим вкусом, сердцеведкой и всем, чем хотите, она очень верно передает все те фокусы, которые иногда, по воле судеб, совершаются в душе человеческой. Каждый шаг ее — глубоко обдуманный, сто раз подчеркнутый фокус... Из своих героинь она делает таких же необыкновенных женщин, как и она сама... Играя, она гонится не за естественностью, а за необыкновенностью. Цель ее — поразить, удивить, ослепить... Вы смотрите на Adrienne Lecouvreur, и вы видите в ней не Adrienne Lecouvreur, а умнейшую, эффектнейшую Сару Бернар... Во всей игре ее просвечивает не талант, а гигантский, могучий труд... В этом-то труде и вся разгадка загадочной артистки. Нет того пустячка в ее малых и больших ролях, который не прошел бы раз сто сквозь чистилище этого труда. Труд необыкновенный. Будь мы трудолюбивы так, как она, чего бы мы только не написали! Мы исписали бы все стены и потолки в нашей редакции самым мелким почерком. Мы завидуем и почтительнейше преклоняемся пред ее трудолюбием. Мы не прочь посоветовать нашим перво- и второстепенным господам артистам поучиться у гостьи работать. Наши артисты, не в обиду будь им это сказано, страшные лентяи! Ученье для них хуже горькой редьки. Что они, то есть большинство наших артистов, мало дела делают, мы заключаем по одному тому, что они сидят на точке замерзания: ни вперед, ни... куда! Поработай они так, как работает Сара Бернар, знай столько, сколько она знает, они далеко бы пошли! К нашему великому горю, наши великие и малые служители муз сильно хромают по части знаний, а знания даются, если верить старым истинам, одним только трудом.

искусственностью. Не будь этой канальской искусственности, этого преднамеренного фокусничества, подчеркивания, мы, честное слово, заплакали бы и театр содрогнулся бы от рукоплесканий... О талант! Кювье сказал, что ты не в ладу с гибкостью! А Сара Бернар страсть как гибка!

Труппа, разъезжающая с Сарой, — ни то и, пожалуй, ни се. Народ здоровый, рослый, коренастый. Имея в виду всякие могущие произойти случайности (нападения тигров, индейцев и проч.), Сара недаром возит с собой этих мускулистых людей.

Держат себя французы на сцене восхитительно. Один московский рецензент, воспевая до кровавого пота Сару Бернар, упомянул между прочим о ее уменье слушать. Это уменье мы признаем не за одной только ею, но и за всей труппой. Французы отлично слушают, благодаря чему они никогда не чувствуют себя лишними на сцене, знают, куда девать свои руки, и не стушевывают друг друга... Не то, что наши... У нас не так делается. У нас г. Макшеев монолог читает, а г. Вильде, его слушающий, глядит куда-нибудь в одну точку и нетерпеливо покашливает; так и кажется, что на лице его написано: «И не мое это, брат, дело!» Труппа очень приличная, выдрессированная, но... бесталанная. Ни то ни се...

слипаются, как обмазанные клеем, нос клюет по писанному...

Писать, впрочем, про нее больше не буду, даже если редактор заплатит мне по полтиннику за строчку. Исписался! Шабаш!

ОПЯТЬ О САРЕ БЕРНАР

Впервые — «Зритель», 1881, № 23 и 24 (ценз. разр. 6 декабря), стр. 11—13. Подпись: Антоша Ч.

Печатается по журнальному тексту.

г.

«Адриенна Лекуврер», драма Э. Скриба и Э. Легуве, написанная в 1849 г. для знаменитой артистки Рашель, была поставлена пять раз: 27, 29 ноября, 1, 3 и 6 декабря (афиши, ГЦТМ).

В основу ее положена версия об отравлении актрисы театра «Комеди Франсез» Адриенны Лекуврер (1692—1730) герцогиней Бульонской — соперницей в любви к полководцу Морицу Саксонскому. Романтический образ актрисы, противопоставленный развращенному аристократическому обществу, считался одним из высших достижений Сары Бернар.

Еще до приезда Сары Бернар в Москву об ее успехе в роли Адриенны Лекуврер в Вене сообщало «Новое время» (1881, № 2039, 31 октября). Отношение зрителей было иным — недоуменным и прохладным, что отмечали разные рецензенты.

Чехов подчеркивал, что «каждый вздох» актрисы — «безукоризненно и умно заученный урок»; в ее игре не талант, а труд. Эта сторона исполнения роли Сарой Бернар была подмечена во многих печатных отзывах, посвященных «Адриенне Лекуврер», так же, как ее высокое мастерство и прекрасная школа. О преобладании мастерства над талантом у С. Бернар утверждала позже Евг. Тур, анализируя постановку этой пьесы на сцене Большого театра: «Не было ни одной ноты в ее голосе, ни одного поворота головы, ни одного движения и шага, которые бы она не сделала , как надо и как должно. Много страсти, много силы выказала Сара Бернар в этой роли, но еще больше изучения и школы» («О Саре Бернар и ее репертуаре на московской сцене». — «Русская мысль», 1882, № 2, стр. 44).

Двойственное отношение к этой роли выразил в своей статье В. П. Буренин. Он отрицательно отнесся к стремлению Сары Бернар произвести эффект, но признал и проявления в ее исполнении истинного таланта: «...наряду с сценическою фальшью разных трагических рычаний на низких голосовых нотах, наряду с аффектированной жестикуляцией и мимикой (усиленным зловещим ворочаньем глаз до показывания белков, несносно и неестественно продолжительными позированиями и поворотами, как, например, перед уходом Адриенны из салона герцогини, в четвертом акте и т. д.), наряду с рутинными захлебываниями и „а-а“ <...>, наряду с картинно-романтическими эффектами, артистка вдруг обнажает перед зрителями такую правду и естественность, такую чарующую простоту или могучую, трагическую силу и страстность выражения, которым удивляешься тем более, чем меньше ждал их после фальшивого манерничанья. <...> эта школа и эта игра <...> ближе к романтизму, или, точнее, к поэтическому идеализму В. Гюго. Вот почему, мне кажется, роль Адриенны Лекуврер выходит лучшей ролью из всех игранных у нас Сарою Бернар...» («Новое время», 1881, № 2087, 18 декабря).

Не являясь поклонником актрисы, А. С. Суворин тоже выделил эту пьесу: «...Сара Бернар становится скучною артисткою, или, вернее, скучною Сарою Бернар, ибо она всегда Сара Бернар <...> Если она так хороша во втором акте „Адриенны Лекуврер“, то потому, что здесь лучшая Сара Бернар, т. е. личность даровитой актрисы, которую она играет <...>, кто видел ее в Адриенне, тот знает Сару Бернар вдоль и поперек и в других пьесах будет видеть только ее повторение, более или менее сильное, более или менее эффектное» (Незнакомец«Сфинксе». — «Новое время», 1881, № 2080, 17 декабря).

Мнения писавших о спектаклях французской труппы резко разделились.

Рецензент «Русских ведомостей» после первого представления «Дамы с камелиями» утверждал, что Сара Бернар «не принадлежит к тому типу знаменитостей французской сцены, главным достоинством которого является декламация и чисто внешний эффект. Маргарита Готье в изображении г-жи Сары Бернар является не той напыщенной „дамой“, эффектно декламирующей, плачущей и еще более эффектно умирающей, как ее привыкли изображать. Вместо ходульной героини вчера мы видели живой образ глубоко любящей и глубоко страдающей женщины — и именно женщины известной среды, — с неотразимой силой приковывавшей к себе внимание и симпатии зрителей» (1881, № 321, 27 ноября). Естественной и превосходной находил игру французской актрисы и В. Чуйко («Сара Бернар». — «Наблюдатель», 1882, № 1).

Точку зрения Чехова на игру Сары Бернар как манерную, искусственную, рассчитанную на эффект, разделял М. Н. Р. — корреспондент «Газеты А. Гатцука». Как и Чехов, этот рецензент сопоставлял игру Бернар с игрой прославленных мастеров русского театра: «...пусть сыграют хуже, но удовлетворят тому запросу, которому так неподражаемо удовлетворяли Мочалов, Самойлова и др.»

М. Н. Р. тоже подчеркивал нарочитость приемов Бернар, не заставляющих публику сопереживать ей: «В трех виденных мною драмах С. Бернар выходит из себя от гнева, доходит до высших пределов негодования, горя, отчаяния, душевных и физических страданий, умирает от трех разных причин, <...> и ни разу ни у кого из зрителей не дрогнуло сердце, не замер дух, по крайней мере, я ни на чьих глазах не видал слез, ни на чьем лице не заметил волнения — все, очевидно, оставались при полнейшем сознании, что все это „нарочно“ <...>. Задача истинного, художественного реализма совершенно иная. Этой-то задачи и не сумела выполнить С. Бернар, при всем своем умении так умирать на сцене, что гадко становится. Вследствие всего этого я считаю себя вправе сказать, что она превосходно выученная, но не высокоталантливая актриса. Ее слава не заслуженная, раздутая беззастенчивою рекламою. Талант у нее, несомненно, есть и — недюжинный, выучка огромная, — нет у нее творчества; в этом вся и беда» (1881, № 50, 12 декабря, стр. 838).

Васильев замечал, что в игре Бернар «все обдуманно, все верно, все типично; все интонации на своем месте; все жесты и движения правдивы. Но правдивость эта не есть правда, вечная правда» («Московские ведомости», 1881, № 330, 28 ноября). Бернар «очень талантливая, но не гениальная артистка <...> Вся игра Сары Бернар отличается <...> обдуманною утонченностию. Это игра необыкновенно рафинированная, и значительная часть этой рафинировки идет на то, чтоб ее замаскировать» («Московские ведомости», 1881, № 337, 5 декабря).

В целом отрицательно оценил игру Бернар и Суворин: «Кланяться ей, как гению, стало смешно; однообразие ее ясно для всех, как ясны и ее выдающиеся достоинства». Об ее игре в «Jean-Marie» Суворин писал: «...отсутствие художественного реализма, немощность создания таких типов, которые всецело требуют от артистки отрешения от условной школы декламации, от условного изящества салонов» (. Театр и музыка. — «Новое время», 1881, № 2090, 21 декабря).

М. Ярон дал подробный анализ игры актрисы в пьесе «Дама с камелиями», где выделил те же особенности, что и Чехов в «Адриенне Лекуврер» (М. Я-он«Зритель», 1881, № 21 и 22 (ценз. разр. 30 ноября), стр. 14—15).

«Сыне отечества» отмечалось: «...наши русские талантливые артистки, посмотрев на Сару Бернар, увидят, как важно значение школы, и, может быть, вздумают серьезно изучать то искусство, которому они служат» (1881, № 290, 15 декабря). В. Чуйко «одним из существенных и преобладающих признаков» таланта Бернар считал «художественный вкус, обработанный и развитый продолжительной художественной работой, утонченный культурою, украшенный умом» («Наблюдатель», 1882, № 1, стр. 394). Суворин находил положительной эту сторону в игре Бернар: «...не пропустит ничего, чтобы лишний раз привлечь внимание зрителя на свое лицо, на свою фигуру. Русским артисткам хорошо бы у нее этому поучиться. Она прекрасно делает также паузы, которые русские актрисы совсем почти не делают. <...> она разыгрывает роль, как музыкальную пьесу <...>, знает, что известные мимические моменты на сцене должны быть более продолжительны, чем бывают они в жизни» («Новое время», 1881, № 2086, 17 декабря).

Не только Чехов обратил внимание на «гибкость» таланта Бернар. Один из его коллег писал: «...все приемы, все жесты балетные... Гибкость спины изумительная!» (Шило <Стружкин>. Спектакль Сары Бернар, или «Своя своих не познаша!» — «Зритель», 1881, № 25 и 26, стр. 7). Увидела это в ее манерах Евг. Тур («О Саре Бернар и ее репертуаре на московской сцене». — «Русская мысль», 1882, № 2, стр. 35, 43). См. также «Русские ведомости», 1881, № 321, 27 ноября («Московские вести») и «Наблюдатель», 1882, № 1, стр. 385.

«К сожалению, труппа Сары Бернар очень посредственна, чтобы не сказать больше» («Русская мысль», 1882, № 2, стр. 46); и писала о ее репертуаре: «В нем <...> нет глубины, нет характеров, не на чем задуматься» (там же, стр. 45).

Так же, как и Чехов, отрицательно воспринимал Сару Бернар Тургенев. В резкой форме это выражено в его письме М. Г. Савиной 3 декабря 1881 г.: «...сержусь на своих соотчичей, которые так дурачатся по поводу этой несносной Сарры Бернар, у которой только и есть что прелестный голос — а все остальное: ложь, холод, кривляние — и противнейший парижский шик. Эта пуфистка, рекламистка...» (Тургенев, Письма, т. XIII, кн. 1, стр. 156). См. также его письма А. Полонской от 24 ноября, М. Стасюлевичу — 2 декабря, Д. В. Григоровичу — 16 декабря 1881 г.; М. Г. Савиной и В. Стасову — 9 января 1882 г. (там же, стр. 151, 155, 164—165, 185,

Не приняла ее игры и Т. Л. Щепкина-Куперник, познакомившаяся с С. Бернар в Париже в начале 90-х годов: «...Сара Бернар показалась фальшива <...> ее страданиям плохо верилось <...> Она дала мне ясно понять разницу между тем, что „красиво“, и тем, что „прекрасно“» (Т. Л. . Театр в моей жизни. М. — Л., 1948, стр. 94, 95).

К. Станиславский, видевший актрису в «Орленке» Ростана, назвал ее игру «изумительным примером технического совершенства» («Статьи. Речи. Беседы. Письма». М., 1953, стр. 328).

Бернар трижды была на гастролях в России (1881, 1892, 1908). См. об этом: Н. . Три приезда Сары Бернар в Россию. — «Театр», 1970, № 2, стр. 142—143. Чехов мог видеть ее и за границей (см. письмо В. М. Соболевскому из Ниццы 8 ноября 1897 г.).

Стр. 12. .... — Заезжей «дивой» назвал Сару Бернар и сотрудник «Газеты А. Гатцука» М. Н. Р. (1881, № 50, 12 декабря, стр. 838).
Ходим в театр два раза в день... — 1, 4 и 6 декабря спектакли начинались в час дня и восемь часов вечера: 1 декабря — «Дама с камелиями» (утро) и «Адриенна Лекуврер» (вечер); 4 декабря — «Фру-фру», комедия в 5-ти д., соч. Мельяка и Галеви (утро), «Дама с камелиями» (вечер); 6 декабря — «Адриенна Лекуврер» (утро); «Дама с камелиями» (вечер).
...~ . — Об этом сообщалось 1 октября в газете «Сын отечества»: С. Бернар выхлопотала себе позволение посещать парижские госпитали. Однажды «физиономия Сары так сильно поразила больную, что она стала кричать в испуге: „Я знаю тебя — ты ангел смерти! <...> Уйди, уйди отсюда! Ты ужасна!“».
Стр. 13. ... «Нивы» или «» ~ французские живописцы«У дверей будуара». Карт. О. Эрдмана, рис. и грав. на дереве Е. Гернер («Нива», 1879, № 22, 28 мая, стр. 429) или «Признание» — карт. Бейшлага, грав. Кнезинг (1879, № 25, 18 июня, стр. 489). Ни в одном из этих журналов за 1879—1881 гг. не удалось обнаружить изображение Наполеона I.
Стр 14. ...m-me Лаврецкая... — героиня романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо» (1859).
...на продающихся ~ . — Аванцо и Дациаро — владельцы магазина художественных изделий в Москве, на Кузнецком мосту. Накануне приезда актрисы в Россию ряд ее портретов был помещен в журналах и газетах. Например: в «Ниве», 1881, № 47, 21 ноября, стр. 1049 — «Сара Бернар». С картины Бастьян-Лепажа, грав. Флюгель. В «Газете А. Гатцука», 1881, № 47, 21 ноября, стр. 773 — «Сара Бернард, актриса» (грав. Д. Рыжов). В «Зрителе», 1881, № 23 и 24 (дозв. ценз. 6 декабря), стр. 9 — «Портрет Сары Бернар, рисованный ею самою».
В ТМЧ хранится фотография Сары Бернар в роли Маргариты Готье.
Федотовой и даже Кочетовой Н. Федотова — одна из ведущих актрис Малого театра, прославившаяся исполнением ролей в пьесах Островского и Шекспира. З. Р. Кочетова — оперная артистка (колоратурное сопрано), начавшая свой творческий путь на сцене Большого театра в 1881 г.
„самую оригинальную женщину“, „“!» — См. примечания к фельетону «Сара Бернар».
Американцы выпили озеро Онтарио«Сара Бернар».
...англичане впрягли вместо себя лошадей... — Событие это произошло в Америке: «...одна часть публики осыпала артистку деньгами и букетами и, отложив лошадей из ее экипажа, отвозила ее на руках из театра до отеля» (А. Калейдоскоп. — «Московские ведомости», 1881, № 315, 13 ноября). То же самое хотели проделать и одесситы.
Стр 14—15. ...~ ограбить ее сокровища... — преувеличение. См. примечания к фельетону «Сара Бернар».
Стр. 15. ...можем «сметь о ней суждение иметь». — Неточная цитата из комедии Грибоедова «Горе от ума» (д. III, явл. 3; Молчалин — Чацкому: «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь»).