Чехов А.П.: Свадьба.

Чехов А. П. Свадьба: Сцена в одном действии // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1982.

Т. 12. Пьесы. 1889—1891. — М.: Наука, 1978. — С. 107—123.

Евдоким Захарович Жигалов, отставной коллежский регистратор.

Федор Яковлевич Ревунов-Караулов, капитан 2-го ранга в отставке.

Анна Мартыновна Змеюкина, акушерка 30 лет, в ярко-пунцовом платье.

Харлампий Спиридонович Дымба, грек-кондитер.

Дмитрий Степанович Мозговой, матрос из Добровольного флота.

Действие происходит в одной из зал кухмистера Андронова.

Ярко освещенная зала. Большой стол, накрытый для ужина. Около стола хлопочут лакеи во фраках. За сценой музыка играет последнюю фигуру кадрили.

Змеюкина, Ять и шафер (идут через сцену).

Шафер (спеша за ними). Господа, так нельзя! Куда же вы? А гран-рон? Гран-рон, силь-ву-пле!

Настасья Тимофеевна. Чем тревожить меня разными словами, вы бы лучше шли танцевать.

Апломбов. Я не Спиноза какой-нибудь, чтоб выделывать ногами кренделя. Я человек положительный и с характером и не вижу никакого развлечения в пустых удовольствиях. Но дело не в танцах. Простите, maman, но я многого не понимаю в ваших поступках. Например, кроме предметов домашней необходимости, вы обещали также дать мне за вашей дочерью два выигрышных билета. Где они?

Настасья Тимофеевна. Голова у меня что-то разболелась... Должно, к непогоде... Быть оттепели!

Апломбов. Вы мне зубов не заговаривайте. Сегодня же я узнал, что ваши билеты в залоге. Извините, maman, но так поступают одни только эксплоататоры. Я ведь это не из эгоистицизма — мне ваши билеты не нужны, но я из принципа, и надувать себя никому не позволю. Я вашу дочь осчастливил, и если вы мне не отдадите сегодня билетов, то я вашу дочь с кашей съем. Я человек благородный!

(оглядывая стол и считая приборы). Раз, два, три, четыре, пять...

Лакей. Повар спрашивает, как прикажете подавать мороженое: с ромом, с мадерой или без никого?

Апломбов. С ромом. Да скажи хозяину, что вина мало. Скажи, чтоб еще го-сотерну поставил. (Настасье Тимофеевне.) Вы также обещали, и уговор такой был, что сегодня за ужином будет генерал. А где он, спрашивается?

Настасья Тимофеевна. Это, батюшка, не я виновата.

Настасья Тимофеевна. Андрей Андреич виноват... Вчерась он был и обещал привесть самого настоящего генерала. (Вздыхает.) Должно, не нашел нигде, а то привел бы... Нешто нам жалко? Для родного дитя мы ничего не пожалеем. Генерал так генерал...

Апломбов. Но дальше... Всем, в том числе и вам, maman, известно, что за Дашенькой, пока я не сделал ей предложения, ухаживал этот телеграфист Ять. Зачем вы его пригласили? Разве вы не знали, что мне это неприятно?

Настасья Тимофеевна. Ох, как тебя? — Эпаминонд Максимыч, еще и дня нет, как женился, а уж замучил ты и меня, и Дашеньку своими разговорами. А что будет через год? Нудный ты, ух нудный!

. Не нравится правду слушать? Ага! То-то! А вы поступайте благородно. Я от вас хочу только одного: будьте благородны!

Через залу из одной двери в другую проходят пары танцующих grand-rond. В передней паре шафер с Дашенькой, в задней Ять со Змеюкиной. Последняя пара отстает и остается в зале.

Шафер (кричит). Променад! Мсье, променад! (За сценой.) Променад!

Ять (Змеюкиной). Сжальтесь! Сжальтесь, очаровательная Анна Мартыновна!

Ять. Умоляю вас, спойте! Одну только ноту! Сжальтесь! Одну только ноту!

Змеюкина. Надоели... (Садится и машет веером.)

Ять. Нет, вы просто безжалостны! У такого жестокого создания, позвольте вам выразиться, и такой чудный, чудный голос! С таким голосом, извините за выражение, не акушерством заниматься, а концерты петь в публичных собраниях! Например, как божественно выходит у вас вот эта фиоритура... вот эта... (Напевает.) «Я вас любил, любовь еще напрасно...» Чудно!

Змеюкина (напевает). «Я вас любил, любовь еще, быть может...» Это?

Змеюкина. Нет, я не в голосе сегодня. Нате, махайте на меня веером... Жарко! (Апломбову.) Эпаминонд Максимыч, что это вы в меланхолии? Разве жениху можно так? Как вам не стыдно, противный? Ну, о чем вы задумались?

Апломбов. Женитьба шаг серьезный! Надо все обдумать всесторонне, обстоятельно.

Змеюкина. Какие вы все противные скептики! Возле вас я задыхаюсь... Дайте мне атмосферы! Слышите? Дайте мне атмосферы!

Змеюкина. Махайте на меня, махайте, а то я чувствую, у меня сейчас будет разрыв сердца. Скажите, пожалуйста, отчего мне так душно?

Змеюкина. Фуй, как вы вульгарны! Не смейте так выражаться!

Ять. Виноват! Конечно, вы привыкли, извините за выражение, к аристократическому обществу и...

Змеюкина. Ах, оставьте меня в покое! Дайте мне поэзии, восторгов! Махайте, махайте...

Жигалов (Дымбе). Повторим, что ли? (Наливает.) Пить во всякую минуту можно. Главное действие, Харлампий Спиридоныч, чтоб дело свое не забывать. Пей, да дело разумей... А ежели насчет выпить, то почему не выпить? Выпить можно... За ваше здоровье!

Дымба. И львы есть. Это в России ницего нету, а в Греции все есть. Там у меня и отец, и дядя, и братья, а тут ницего нету.

Настасья Тимофеевна (мужу). Что ж зря-то пить и закусывать? Пора бы уж всем садиться. Не тыкай вилкой в омары... Это для генерала поставлено. Может, еще придет...

Жигалов. Гм... А коллежские регистраторы есть?

Змеюкина. Воображаю, какая в Греции атмосфера!

Жигалов. И, должно быть, жульничества много. Греки ведь все равно, что армяне или цыганы. Продает тебе губку или золотую рыбку, а сам так и норовит, чтоб содрать с тебя лишнее. Повторим, что ли?

Настасья Тимофеевна. Что ж зря повторять? Всем бы уж пора садиться. Двенадцатый час...

Жигалов. Садиться так садиться. Господа, покорнейше прошу! Пожалуйте! (Кричит.)

Настасья Тимофеевна. Дорогие гости, милости просим! Садитесь!

Змеюкина (садясь за стол). Дайте мне поэзии! А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой. Дайте мне бурю!

Ять (в сторону). Замечательная женщина! Влюблен! По уши влюблен!

Входят Дашенька, Мозговой, шафера, кавалеры, барышни и проч. Все шумно усаживаются за стол; минутная пауза; музыка играет марш.

Мозговой (вставая). Господа! Я должен сказать вам следующее... У нас приготовлено очень много тостов и речей. Не будем дожидаться и начнем сейчас же. Господа, предлагаю выпить тост за новобрачных!

Ять. Чудно! Чудно! Я должен вам выразиться, господа, и отдать должную справедливость, что эта зала и вообще помещение великолепны! Превосходно, очаровательно! Только знаете, чего не хватает для полного торжества? Электрического освещения, извините за выражение! Во всех странах уже введено электрическое освещение, и одна только Россия отстала.

Жигалов (глубокомысленно). Электричество... Гм... А по моему взгляду, электрическое освещение — одно только жульничество... Всунут туда уголек, да и думают глаза отвести! Нет, брат, уж если ты даешь освещение, то ты давай не уголек, а что-нибудь существенное, этакое что-нибудь особенное, чтоб было за что взяться! Ты давай огня — понимаешь? — огня, который натуральный, а не умственный!

Ять. Ежели бы вы видели электрическую батарею, из чего она составлена, то иначе бы рассуждали.

Жигалов. И не желаю видеть. Жульничество. Народ простой надувают... Соки последние выжимают... Знаем их, этих самых... А вы, господин молодой человек, чем за жульничество заступаться, лучше бы выпили и другим налили. Да право!

Апломбов. Я с вами, папаша, вполне согласен. К чему заводить ученые разговоры? Я не прочь и сам поговорить о всевозможных открытиях в научном смысле, но ведь на это есть другое время! (Дашеньке.) Ты какого мнения, машер¹?

Дашенька. Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном.

Настасья Тимофеевна. Слава богу, прожили век без образования и вот уж третью дочку за хорошего человека выдаем. А ежели мы, по-вашему, выходим необразованные, так зачем вы к нам ходите? Шли бы к своим образованным!

Ять. Я, Настасья Тимофеевна, всегда уважал ваше семейство, а ежели я насчет электрического освещения, так это еще не значит, что я из гордости. Даже вот выпить могу. Я всегда от всех чувств желал Дарье Евдокимовне хорошего жениха. В наше время, Настасья Тимофеевна, трудно выйти за хорошего человека. Нынче каждый норовит вступить в брак из-за интереса, из-за денег...

Ять (струсив). И никакого тут нет намека... Я не говорю о присутствующих... Это я так... вообще... Помилуйте! Все знают, что вы из-за любви... Приданое пустяшное.

Настасья Тимофеевна. Нет, не пустяшное! Ты говори, сударь, да не заговаривайся. Кроме того, что тысячу рублей чистыми деньгами, мы три салопа даем, постель и всю мебель. Подика-сь, найди в другом месте такое приданое!

Ять. Я ничего... Мебель, действительно, хорошая и... и салопы, конечно, но я в том смысле, что вот они обижаются, что я намекнул.

Настасья Тимофеевна. А вы не намекайте. Мы вас по вашим родителям почитаем и на свадьбу пригласили, а вы разные слова. А ежели вы знали, что Эпаминонд Максимыч из интересу женится, то что же вы раньше молчали? (Слезливо.) Я ее, может, вскормила, вспоила, взлелеяла... берегла пуще алмаза изумрудного, деточку мою...

Апломбов. И вы поверили? Покорнейше вас благодарю! Очень вам благодарен! (Ятю.) А вы, господин Ять, хоть и знакомый мне, а я вам не позволю строить в чужом доме такие безобразия! Позвольте вам выйти вон!

Апломбов. Желаю, чтобы и вы были таким же честным человеком, как я! Одним словом, позвольте вам выйти вон!

Ять. Я ничего... Я ведь... Не понимаю даже... Извольте, я уйду... Только вы отдайте мне сначала пять рублей, что вы брали у меня в прошлом году на жилетку пике, извините за выражение. Выпью вот еще и... и уйду, только вы сначала долг отдайте.

Кавалеры. Ну будет, будет! Довольно! Стоит ли из-за пустяков?

Шафер (кричит). За здоровье родителей невесты Евдокима Захарыча и Настасьи Тимофеевны!

Жигалов (растроганный, кланяется во все стороны). Благодарю вас! Дорогие гости! Очень вам благодарен, что вы нас не забыли и пожаловали, не побрезгали!.. И не подумайте, чтоб я был выжига какой или жульничество с моей стороны, а просто из чувств! От прямоты души! Для хороших людей ничего не пожалею! Благодарим покорно! (Целуется.)

Дашенька (матери). Мамаша, что же вы плачете? Я так счастлива!

Апломбов. Maman взволнована предстоящей разлукой. Но я посоветовал бы ей лучше вспомнить наш недавний разговор.

Ять. Не плачьте, Настасья Тимофеевна! Вы подумайте: что такое слезы человеческие? Малодушная психиатрия и больше ничего!

Мозговой. Харлампий Спиридоныч, ваша очередь читать речь! Господа, пусть говорит речь!

Дымба. Зацем? Я не понимаю которое... Сто такое?

Змеюкина. Нет, нет! Не смейте отказываться! Ваша очередь! Вставайте!

Дымба (встает, смущенно). Я могу говорить такое... Которая Россия и которая Греция. Теперь которые люди в России и которые в Греции... И которые по морю плавают каравия, по русскому знацит корабли, а по земле разные которые зелезные дороги. Я хоросо понимаю... Мы греки, вы русские и мне ницего не надо... Я могу говорить такое... Которая Россия и которая Греция.

Нюнин. Постойте, господа, не ешьте! Погодите! Настасья Тимофеевна, на минуточку! Пожалуйте сюда! (Ведет Настасью Тимофеевну в сторону, запыхавшись.) Послушайте... Сейчас придет генерал... Наконец нашел-таки... Просто замучился... Генерал настоящий, солидный такой, старый, лет, пожалуй, восемьдесят, а то и девяносто...

Нюнин. Сию минуту. Будете всю жизнь мне благодарны. Не генерал, а малина, Буланже! Не пехота какая-нибудь, не инфантерия, а флотский! По чину он капитан второго ранга, а по-ихнему, морскому, это все равно, что генерал-майор, или в гражданской — действительный статский советник. Решительно все равно. Даже выше.

Настасья Тимофеевна. А ты меня не обманываешь, Андрюшенька?

Нюнин. Ну вот, мошенник я, что ли? Будьте покойны!

Настасья Тимофеевна (вздыхая). Не хочется зря деньги тратить, Андрюшенька...

Нюнин. Будьте покойны! Не генерал, а картина! (Возвышая голос.) Я и говорю: «Совсем, говорю, забыли нас, ваше превосходительство! Нехорошо, ваше превосходительство, старых знакомых забывать! Настасья, говорю, Тимофеевна на вас в большой претензии!» (Идет к столу и садится.) А он говорит: «Помилуй, мой друг, как же я пойду, если я с женихом не знаком?» — «Э, полноте, ваше превосходительство, что за церемонии? Жених, говорю, человек прекраснейший, душа нараспашку. Служит, говорю, оценщиком в ссудной кассе, но вы не подумайте, ваше превосходительство, что это какой-нибудь замухрышка или червонный валет. В ссудных кассах, говорю, нынче и благородные дамы служат». Похлопал он меня по плечу, выкурили мы с ним по гаванской сигаре, и вот теперь он едет... Погодите, господа, не ешьте...

Нюнин. Сию минуту. Когда я уходил от него, он уже калоши надевал. Погодите, господа, не ешьте.

Апломбов. Так надо приказать, чтоб марш играли...

Лакей (докладывает). Господин Ревунов-Караулов!

Жигалов. Мы, ваше превосходительство, люди не знатные, не высокие, люди простые, но не подумайте, что с нашей стороны какое-нибудь жульничество. Для хороших людей у нас первое место, мы ничего не пожалеем. Милости просим!

Нюнин. Позвольте представить, ваше превосходительство! Новобрачный Эпаминонд Максимыч Апломбов со своей новорожд... то есть с новобрачной супругой! Иван Михайлыч Ять, служащий на телеграфе! Иностранец греческого звания по кондитерской части Харлампий Спиридоныч Дымба! Осип Лукич Бабельмандебский! И прочие, и прочие... Остальные все — чепуха. Садитесь, ваше превосходительство!

Ревунов. Весьма! Виноват, господа, я хочу сказать Андрюше два слова. Я, братец, немножко сконфужен... Зачем ты зовешь меня вашим превосходительством? Ведь я не генерал! Капитан 2-го ранга — это даже ниже полковника.

Нюнин (говорит ему в ухо, как глухому). Знаю, но, Федор Яковлевич, будьте добры, позвольте нам называть вас вашим превосходительством! Семья здесь, знаете ли, патриархальная, уважает старших, любит чинопочитание...

. Да, если так, то конечно... (Идя к столу.) Весьма!

не знаком? Это неловко! А он говорит: «Люди они простые, патриархальные, всякому гостю рады...» Ну, конечно, если так... то отчего же? Очень рад. Дома мне одинокому скучно, а если мое присутствие на свадьбе может доставить кому-нибудь удовольствие, то сделай, говорю, одолжение...

Жигалов. Значит, от души, ваше превосходительство? Уважаю! Сам я человек простой, без всякого жульничества, и уважаю таких. Кушайте, ваше превосходительство!

Апломбов. Вы давно в отставке, ваше превосходительство?

. А? Да, да... так... Это верно. Да-с... Но позвольте, что же это, однако? Селедка горькая... и хлеб горький. Невозможно есть!

Да-с... В старину все просто было и все были довольны... Я люблю простоту... Я ведь старый, в отставку вышел в 1865 году... Мне семьдесят два года... Да. Конечно, не без того, и прежде любили при случае показать пышность, но... (Увидев Мозгового.) Вы того... матрос, стало быть?

Ревунов. Ага... Так... Да... Морская служба всегда была трудная. Есть над чем задуматься и голову поломать. Всякое незначительное слово имеет, так сказать, свой особый смысл! Например: марсовые по вантам на фок и грот! Что это значит? Матрос небось понимает! Хе-хе... Тонкость, что твоя математика!

Нюнин. За здоровье его превосходительства Федора Яковлевича Ревунова-Караулова!

Ять. Вот вы, ваше превосходительство, изволили сейчас выразиться насчет трудностей флотской службы. А разве телеграфная легче? Теперь, ваше превосходительство, никто не может поступить на телеграфную службу, если не умеет читать и писать по-французски и по-немецки. Но самое трудное у нас, это передача телеграмм. Ужасно трудно! Извольте послушать. (Стучит вилкой по столу, подражая телеграфному станку.)

Ять. А это значит: мадам, как я счастлив, что держу вас в своих объятиях!

. Вы про какую это мадам? Да... (Мозговому.) А вот, если идя полным ветром и надо... и надо поставить брамсели и бом-брамсели! Тут уж надо командовать: салинговые к вантам на брамсели и бомбрамсели... и в это время, как на реях отдают паруса, внизу становятся на брам и бом-брам-шкоты, фалы и брасы...

Шафер . Милостивые государи и милостивые госуд....

Ревунов (перебивая). Да-с... Мало ли разных команд... Да... Брам и бом-брам-шкоты тянуть пшел фалы!! Хорошо? Но что это значит и какой смысл? А очень просто! Тянут, знаете ли, брам и бом-брам-шкоты и поднимают фалы... все вдруг! причем уравнивают бом-брам-шкоты и бом-брам-фалы при подъеме, а в это время, глядя по надобности, потравливают брасы сих парусов, а когда уж, стало быть, шкоты натянуты, фалы все до места подняты, то брам и бом-брам-брасы вытягиваются и реи брасопятся соответственно направлению ветра...

(Ревунову). Федор Яковлевич, хозяйка просит вас поговорить о чем-нибудь другом. Это непонятно гостям и скучно...

Ревунов. Что? Кому скучно? Молодой человек! А вот ежели корабль лежит бейдевинд правым галсом под всеми парусами и надо сделать через фордевинд. Как надо командовать? А вот как: свистать всех наверх, поворот через фордевинд!.. Хе-хе...

Ревунов. Как только все выбежали, сейчас командуют: по местам стоять, поворот через фордевинд! Эх, жизнь! Командуешь, а сам смотришь, как матросы, как молния, разбегаются по местам и разносят брамы и брасы. Этак не вытерпишь и крикнешь: молодцы, ребята!

Шафер (спешит воспользоваться наступившей паузой). В сегодняшний, так сказать, день, в который мы, собравшись все в кучу для чествования нашего любимого...

Ревунов . Да-с! И ведь все это надо помнить! Например: фока-шкот, грота-шкот раздернуть!..

Шафер (обиженно). Что ж он перебивает? Этак мы ни одной речи не скажем!

. Мы люди темные, ваше превосходительство, ничего этого самого не понимаем, а вы лучше расскажите нам что-нибудь касающее...

Ревунов (не расслышав). Я уже ел, благодарю. Вы говорите: гуся? Благодарю... Да... Старину вспомнил... А ведь приятно, молодой человек! Плывешь себе по морю, горя не знаючи, и... помните этот восторг, когда делают поворот оверштаг! Какой моряк не зажжется при воспоминании об этом маневре?! Ведь как только раздалась команда: свистать всех наверх, поворот оверштаг — словно электрическая искра пробежала по всем. Начиная от командира и до последнего матроса — все встрепенулись...

(не расслышав). Благодарю, я ел. (С увлечением.) Все приготовилось и впилось глазами в старшего офицера... На фоковые и гротовые брасы на правую, на крюйсельные брасы на левую, на контра-брасы на левую, командует старший офицер. Все моментально исполняется... Фока-шкот, кливер-шкот раздернуть... право на борт! Корабль покатился к ветру, и, наконец, паруса начинают заполаскивать. Старший офицер: — на брасах, на брасах не зевать, а сам впился глазами в грот-марсель и, когда, наконец, и этот парус заполоскал, то есть момент поворота наступил, раздается громовая команда: грот-марса-булинь отдай, пшел брасы! Тут все летит, трещит — столпотворение вавилонское! — все исполняется без ошибки. Поворот удался!

Настасья Тимофеевна (вспыхнув). Генерал, а безобразите... Постыдились бы на старости лет!

Настасья Тимофеевна (громко). Я говорю, постыдились бы на старости лет! Генерал, а безобразите!

(смущенно). Господа, ну вот... стоит ли? Право...

Ревунов. Во-первых, я не генерал, а капитан 2-го ранга, что по военной табели о рангах соответствует подполковнику.

. Ежели не генерал, то за что же вы деньги взяли? И мы вам не за то деньги платили, чтоб вы безобразили!

. Известно, какие. Небось получили через Андрея Андреевича четвертную... (Нюнину.) А тебе, Андрюшенька, грех! Я тебя не просила такого нанимать!

Апломбов. Позвольте, однако... Вы ведь получили от Андрея Андреевича двадцать пять рублей?

Ревунов(Сообразив.) Вот оно что! Теперь я все понимаю... Какая гадость! Какая гадость!

. Никаких я денег не получал! Подите прочь! (Выходит из-за стола.) Какая гадость! Какая низость! Оскорбить так старого человека, моряка, заслуженного офицера!.. Будь это порядочное общество, я мог бы вызвать на дуэль, а теперь что я могу сделать? (Растерянно.) (Идет.) Какая низость! Какая гадость! (Уходит.)

Нюнин. Ну стоит ли говорить о таких пустяках? Велика важность! Тут все радуются, а вы черт знает о чем... (Кричит.) За здоровье молодых! Музыка, марш! Музыка!

Змеюкина. Мне душно! Дайте мне атмосферы! Возле вас я задыхаюсь!

Шафер (стараясь перекричать). Милостивые государи и милостивые государыни! В сегодняшний, так сказать, день...

Впервые — отдельное литографированное издание: Свадьба. Сцена в 1-м действии А. Чехова. Литография комиссионера Общества русских драматических писателей С. Ф. Рассохина. Москва (ценз. разр. 25 апреля 1890 г.; вышло в свет с 24 по 31 октября 1890 г.; отпечатано 110 экз.).

С изменениями вошло в издание А. Ф. Маркса (1902).

Перепечатано в сборнике пьес, выпущенном одновременно и отпечатанном с того же стереотипа: Свадьба. Юбилей. Три сестры. Пьесы Антона Чехова. Издание А. Ф. Маркса. СПб., 1902 (ценз. разр. 15 марта 1902 г.).

Сохранился цензурный экземпляр пьесы (автограф): Свадьба. Сцена в 1 действии А. Чехова. На обложке — штемпель с датой представления в драматическую цензуру: «31 окт<ября> 1889» и резолюция цензора: «К представлению дозволено. С.-Петербург, 2-го ноября 1889 г. Цензор драматических сочинений Альбединский». Ниже — пометы, сделанные после представления рукописи в Московский цензурный комитет: дата регистрации — «18 апреля 1890 г.» и резолюция цензора — «Дозволено цензурой апреля 25, 1890 г. Москва», с его росписью через все листы рукописи: «На правах цензора Николай Трескин». В списке действующих лиц — карандашные записи рукой Чехова с фамилиями предполагаемых исполнителей — см. ниже (ГБЛ).

и аналогичной резолюцией цензора. Ниже — штамп с пометой о разрешении пьесы «к представлению на народных театрах» и подпись: «СПб. 12 декабря 1903 г. Ценз<ор> драм<атических> соч<инений> Е. Ламкерт» (ЛГТБ).

Печатается по тексту: Чехов, т. VII₂, стр. 259—276, с исправлениями ошибок в написании морских терминов.

Пьеса написана в конце октября 1889 г.

г. — «Брак по расчету» и «Свадьба с генералом».

Современники угадывали реальных лиц, послуживших прототипами некоторых персонажей пьесы. Так, в забавной фигуре Дымбы отразились многие черты грека Скизерли, которого Чехов часто встречал в Таганроге, помогая отцу в его бакалейной лавке. Вспоминая о детских годах Чехова, его брат Александр Павлович писал впоследствии: «Грек Дымба („Свадьба“) срисован им с одного из завсегдатаев, с утра до вечера заседавших в лавке Павла Егоровича» (А. С<ед>ой. Антон Павлович Чехов лавочник. — «Вестник Европы», 1908, № 11, стр. 216; Чехов в воспоминаниях 55; см. также: П. Сурожский. Местный колорит в произведениях А. П. Чехова. — «Приазовский край», 1914, 3 июля, № 172).

Пьеса впитала в себя «свадебную» тематику и художественный материал других рассказов Чехова: «Перед свадьбой» (1880), «Свадьба» (1887), а также подписей к серии рисунков Н. П. Чехова «Свадебный сезон» (1881).

Припоминая обстоятельства написания «Свадебного сезона», тетка Чехова М. И. Морозова (урожд. Лобода) в 1910 г. сообщала, что канвой произведения «послужило А<нтону> П<авлови>чу действительное событие, свадьба его дальнего родственника (И. . Лободы), на которой он присутствовал вместе с братом и другими родственниками. Некоторые из свидетелей этого происшествия и сейчас еще живут в Таганроге, их нетрудно узнать, потому что А. . не изменил даже их имен» («Еще о Чехове». — «Приазовская речь», 1910, 11 февраля, № 66). Этот факт подтверждал и М. П. Чехов в своих воспоминаниях (М. . . Антон Чехов на каникулах. — «Чеховский сборник». М., 1929, стр. 110).

В пьесе запечатлены также московские впечатления Чехова, который в 1885—1886 гг. жил на Якиманке в доме И. С. Клименкова, где находилась тогда кухмистерская П. А. Подпорина с залом «для свадеб и балов», и нередко присутствовал на этих празднествах (Лейкину, 19 января 1886 г.; см. также в воспоминаниях: Ив. Шмелев. Как я встречался с Чеховым. Гл. III «Веселенькая свадьба». — «Возрождение» (Париж), 1934, 16 сентября, № 3392; Н. . . А. П. Чехов. — В кн.: Н. Телешов. Избр. сочинения, т. 3. М., 1956, стр. 75; Чехов в воспоминаниях 474).

В 1887 г. в Новочеркасске Чехов был шафером на свадьбе у сестры таганрогского врача И. В. Еремеева и в письме к родным описал встречу с одной из местных «девиц», своими манерами напоминающую «аристократку» Змеюкину из «Свадьбы»: «Одна из них, самая смелая и вумная, желая показать, что и она не чужда тонкого обращения и политики, то и дело била меня веером по руке и говорила: „У, негодный!“...» (Чеховым, 25 апреля 1887 г.).

Сохранились упоминания о различных источниках, из которых Чехов мог почерпнуть материал для роли Ревунова-Караулова и его флотской фразеологии. А. С. Лазарев (Грузинский) вспоминал по этому поводу: «Одна из старинных, купленных Чеховым на Сухаревке книг — „Толкователь слов разных терминов иностранных, в российском флоте употребляемых“ (заглавие цитирую на память, приблизительно), — по словам Чехова, дала ему тему для превосходного юмористического рассказа об отставном контр-адмирале Ревунове-Караулове, приглашенном в качестве почетного гостя на свадьбу и доведшем толкованием морских терминов всех хозяев до белого каления <...> Этот же персонаж под именем Федора Яковлевича Ревунова-Караулова, капитана 2-го ранга, позже вошел в забавную пьеску Чехова „Свадьба“» («А. . Чехов». — Чехов в воспоминаниях, стр. 153—154).

Д. Балухатого, морские термины в речи Ревунова-Караулова взяты Чеховым из словаря Н. М. Яновского «Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту, содержащий: разные в российском языке встречающиеся иностранные речения и технические термины, значения которых не всякому известно...», ч. 1—3. СПб., 1803, 1804 и 1806 (А. . Чехов. Полн. собр. сочинений, т. IX. М. — Л., 1932, стр. 342). Однако в этом словаре как раз нет «командных слов», приведенных в «Свадьбе».

Более вероятно использование другой книги, которая досталась Чехову в 1883 г. в наследство от умершего литератора Ф. Ф. Попудогло вместе с многими книгами из его библиотеки и содержала перечень тех самых команд, которыми пестрит речь Ревунова-Караулова: «Командные слова для совершения главнейших на корабле действий». СПб., 1830 (Вокруг Чехова 108).

Написав пьесу, Чехов послал два экземпляра рукописи (автограф) в Петербург П. М. Свободину с просьбой представить их в драматическую цензуру. На это несохранившееся письмо Свободин ответил 31 октября 1889 г.: «Я очень, очень рад, милый Antoine, что у Вас, по-видимому, такое добропорядочное расположение духа: и шутите <...> и даже пустяки пишете в виде „Свадьбы“, которую я уже прочитал и немножко посмеялся». Свободин советовал Чехову изменить ремарку, касающуюся места действия пьесы, и писал далее: «„Действие происходит в одной из зал кухмистера Андронова“ — какого Андронова? Кто его знает и зачем это нужно? по-моему: в свадебной кухмистерской, у свадебного кухмистера, или что-нибудь подобное, но общее; а этак Вы цензора испугаете и публику в заблуждение введете». В заключение Свободин писал: «Все Ваши поручения охотно исполню» (Записки ГБЛ 213—214).

Получив из драматической цензуры один экземпляр «Свадьбы», Свободин выслал его Чехову 10 декабря 1889 г. (письмо от 13 декабря 1889 г. — ГБЛ). Перед сдачей пьесы в общую цензуру (Московский цензурный комитет) для получения визы на ее публикацию Чехов в этом экземпляре сделал вычерки и внес в текст ряд изменений.

В процессе правки была исключена комическая сценка, где Змеюкина целуется с Дымбой; фраза телеграфиста «Но держу пари, что в Греции нет таких прекрасных особ женского пола, как некоторые...»; одна из реплик шафера во время танцев. Однако ремарку, о которой ему писал Свободин, Чехов оставил без изменений.

Исправленная рукопись была представлена в Московский цензурный комитет за два дня до отъезда Чехова на Сахалин. Разрешение печатать последовало уже после его отъезда — 25 апреля 1890 г.

«Свадьбы» вышло в свет также в отсутствие Чехова — в октябре 1890 г. Оригиналом, с которого текст печатался в литографированном издании, служила рукопись пьесы с визами двух цензур — экземпляр ГБЛ. При этом в текст литографированного издания по вине копииста в отдельных местах внесены искажения: вместо «морям повелевал» — напечатано: «морем повелевал»; вместо «ницего» — «ничего»; вместо grand rond — granda ronda и т. д.

В начале 1900 г. при подготовке собрания сочинений Чехов послал А. Ф. Марксу экземпляр литографированного издания «Свадьбы» с надписью: «В полное собрание не войдет» (см. также письмо Чехова Марксу от 25 декабря 1901 г.). Он решил пока не публиковать водевиль потому, что, как объяснял позднее, «хотел местами переделать его и исправить» (Марксу, 22 декабря 1900 г.).

Эти окончательные исправления были внесены в текст водевиля в декабре 1900 г. Уничтожена первоначальная разбивка текста на явления и снято обозначение лиц, участвующих в каждом явлении. В ряде мест сделаны добавления, заострявшие обрисовку свадебного обывательского «фона» и нравственного убожества персонажей. Введены презрительный отзыв Нюнина о гостях, не удостоившихся представления «генералу» («Остальные все — чепуха»), бестактное пристыживание Настасьей Тимофеевной нанятого «генерала» («Генерал, а безобразите!»), заключительные реплики Змеюкиной и Ятя («Мне душно! Дайте мне атмосферы!»; «Чудная! Чудная!»). Добавлена также привычка Ятя вставлять к месту и не к месту «Извините за выражение...»

В ролях Настасьи Тимофеевны, Апломбова и Дымбы сделан ряд сокращений. Исключены многие повторяющиеся корабельные команды в речи Ревунова-Караулова. В речи других персонажей сняты некоторые разговорно-просторечные формы. Устаревшее выражение «Яблочкова освещение» заменено более современным: «электрическое освещение».

Однако большинство пунктуационных замен копииста перешло в окончательный текст пьесы и сохранено в настоящем издании, поскольку эти отклонения от оригинала в целом совпадали с направлением окончательной правки самого Чехова.

Выправленный текст «Свадьбы» (оригинал неизвестен) Чехов выслал Марксу 10 декабря 1900 г. Водевиль был включен в состав 2-го издания тома «Пьес» (т. VII собрания сочинений). При этом Чехов распорядился, чтобы «Свадьба» была помещена «после пьесы „Трагик поневоле“» (А. . Розинеру, 18 октября 1901 г.). Однако по техническим причинам пьеса была помещена после «Дяди Вани» — в конце тома, вместе с «Юбилеем» и «Тремя сестрами»: для удобства подписчиков и лиц, ранее купивших т. VII в первом издании, эти три пьесы издавались теперь отдельной книгой. Маркс писал Чехову: «Дело в том, что VII том будет печататься со стереотипа и при нарушении в нем прежнего порядка пьес пришлось бы сделать в стереотипе много изменений не только в пагинации и счете листов, но и в сверстке» (4 января 1902 г. — ГБЛ).

В декабре 1889 г., получив рукопись «Свадьбы» из драматической цензуры, Чехов передал ее А. И. Сумбатову (Южину) для постановки в Малом театре в день премьеры «Макбета», назначенной на 15 января 1890 г. (бенефис Г. Н. Федотовой).

В рукописи в списке действующих лиц рукой Чехова набросан карандашом предполагаемый состав исполнителей: Жигалов — В. А. Макшеев, Настасья Тимофеевна — О. О. Садовская, Апломбов — М. П. Садовский, Ревунов-Караулов — А. П. Ленский, Нюнин — В. А. Охотин, Ять — Н. И. Музиль (экземпляр ГБЛ).

Посылая пьесу, Чехов писал Сумбатову (Южину) 14 декабря: «Я вчера получил ее из цензуры, прочел и теперь нахожу, что после „Макбета“, когда публика настроена на шекспировский лад, эта пьеса рискует показаться безобразной. Право, видеть после красивых шекспировских злодеев эту мелкую грошовую сволочь, которую я изображаю, — совсем не вкусно».

«Свадьба» в Малом театре поставлена не была. В последующее время она часто игралась на любительской сцене.

28 ноября 1900 г. «Свадьба» исполнялась труппой Общества искусства и литературы в зале московского Охотничьего клуба на «Чеховском вечере», в программу которого были включены также другие одноактные пьесы Чехова («Лебединая песня», «Предложение», «Юбилей», «Медведь»). Роли исполняли: Жигалова — Беляев, Дашеньки — Арбатова, Апломбова — Протопопов, Ревунова-Караулова — Круссанов. Режиссер — Н. Н. Арбатов (Архипов).

Рецензент замечал по поводу «Свадьбы»: «Это — жанровая картинка, верно рисующая быт и отношения действительно существующих людей <...> Сцены разыграны живо, типично и правдоподобно, и эта пиеса имела наибольший успех» («Чеховский вечер». — «Московские ведомости», 1900, 1 декабря, № 332, отд. Театр и музыка. Подпись: А.).

16 декабря 1900 г. О. Л. Книппер сообщала Чехову: «На днях был Толстой на „Чеховском вечере“ и смеялся, говорят, до упаду, и ему очень понравилось» (Переписка с Книппер 1, стр. 227). Чехов ответил Книппер 28 декабря 1900 г.: «За слова насчет Толстого спасибо».

Премьера в Александринском театре состоялась 1 мая 1902 г. в бенефис вторых режиссеров и суфлеров. В пьесе участвовали: П. М. Медведев (Жигалов), В. В. Стрельская (Настасья Тимофеевна), И. А. Стравинская (Дашенька), И. Ф. Сазонов (Апломбов), К. А. Варламов (Ревунов-Караулов), Л. Н. Шувалова (Змеюкина) и др.

По поводу этой постановки Чехову писали управляющий труппой Александринского театра П. П. Гнедич и режиссер М. Е. Евгеньев. 17 апреля 1902 г. Гнедич обратился к Чехову от имени режиссеров и суфлеров театра с просьбой «разрешить для их бенефиса поставить „Свадьбу“» (ГБЛ). Получив разрешение, Евгеньев в письме от 25 апреля выражал Чехову «искреннюю благодарность» и сообщал о намерении ставить пьесу в течение предстоящего летнего сезона с той же труппой также в г. Павловске под Петербургом. 3 мая 1902 г. после премьеры он послал Чехову телеграмму: «Признательные режиссеры и суфлеры Александринского театра благодарят Вас за разрешение поставить их бенефисом „Свадьбу“. Пьеса имела большой успех» (все письма и телеграммы — ГБЛ).

С наступлением следующего сезона Гнедич предпринял ряд шагов для закрепления «Свадьбы» в репертуаре театра. По его инициативе С.-Петербургская контора императорских театров 11 декабря 1902 г. переслала Чехову для подписи Условие о предоставлении театру исключительного права на постановку «Свадьбы» в течение двух лет (письма Гнедича от 3 августа и 16 декабря 1902 г. — ГБЛЦГИА). Пьеса снова была показана на сцене Александринского театра 3 мая 1903 г. — в спектакле «в пользу больного товарища» (видимо, П. И. Вейнберга, в пользу которого игрался также спектакль 26 апреля 1903 г.).

О предстоящей постановке «Свадьбы» в печати говорилось: «Из-под художественного пера Антона Павловича и самые малые вещи выходят драгоценными ювелирными произведениями. В своих комедиях он задумчив, грустен, щиплет за сердце, в одноактных же сценах у того же автора веселье брызжет из каждой строки. Пьеса Чехова всегда желанный гость на русской сцене» («В пользу больного товарища». — «Новое время», 1903, 2 мая, № 9754, отд. Театр и музыка).

В Москве в театре Корша премьера состоялась 30 августа 1902 г. — в день 20-летнего юбилея театра. С. А. Найденов вспоминал, что в феврале 1902 г. перед поездкой в Крым к Чехову он получил для него от Ф. А. Корша письмо с просьбой разрешить постановку «Свадьбы» (С. Найденов«Театральная жизнь», 1959, № 19, стр. 25). 16 сентября 1902 г. Книппер писала о своем намерении быть вместе с М. П. Чеховой на ближайшем представлении «Свадьбы» в театре Корша — 19 сентября. Но в день спектакля она известила Чехова о постигшей их неудаче: «Часов в 10 пошли с Машей к Коршу, смотреть „Свадьбу“, но ее отменили по болезни кого-то. Жаль» (Переписка с Книппер, т. 2, стр. 515).

По поводу постановки водевиля Чехову телеграфировал 17 сентября 1903 г. артист И. И. Судьбинин: «Ставлю 20 сентября петербург<ском> театре Неметти „Свадьбу“. Прошу телеграфировать разрешение» (ГБЛ). 30 октября 1903 г. В. М. Чехов сообщал из Таганрога, что «25 октября местная труппа чествовала» 25-летие литературной деятельности Чехова и в этот день ставила две его пьесы — «Дядю Ваню» и «Свадьбу» (там же). 21 ноября 1903 г. состоялась премьера спектакля в Херсоне в исполнении труппы «Товарищества новой драмы» под управлением В. Э. Мейерхольда, с участием А. П. Зонова, Н. Ф. Костромского, С. И. Карпова, О. П. Нарбековой, Е. А. Степной и др. («Юг», 1903, 21 ноября, № 1636).

Верење. — Чехов А. П. Верење. Прев. Д. Калићев. Нови Сад, 1901.

Svatba z vypočitalosti. Přel. F. J. Mateha. — Narodni Politika, 1901, nr. 164

Svatba. — Čechov A. P. Povídky a humoresky. Přel. K. Kysela. Praha, Topič, 1903

Стр. 109. — Леоне Эспинозе (1825—1903), известный «танцовщик-гротеск», выступавший в московском Большом театре в 1869—1872 гг., которого Апломбов путает со знаменитым нидерландским философом Бенедиктом Спинозой (1632—1677). См. заметку В. М. Красовской «Почему Спиноза выделывал „кренделя“». — «Вопросы литературы», 1959, № 6.
Стр. 111. «Я вас любил, любовь еще, быть может...» — Известны многие романсы, написанные на слова этого стихотворения А. С. Пушкина (1829) — А. А. Алябьева, П. П. Булахова, А. Е. Варламова, А. Л. Гурилева и др.
Стр 112. А он, мятежный, ищет бури... — Из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Парус» (1832).
Стр. 117. ...Буланже. уланже (1837—1891) пресса создала шумную славу и репутацию «героя». В 1886—1887 гг. был военным министром, затем возглавил движение «национального протеста». Разоблаченный в связях с монархистами, в апреле 1889 г. бежал в Бельгию.
Стр. 260 (варианты). ...Яблочкова освещения... — П. Н. Яблочков (1847—1894) в 1876 г. разработал и усовершенствовал дуговую лампу («свеча Яблочкова») — первый электрический источник света, демонстрировавшийся на Парижской выставке 1878 г., в Москве впервые установленный в 1883 г. на площади храма Христа Спасителя и получивший широкую известность за рубежом как «русский свет».