Ярмарка, о которой Михаил Павлович писал сестре, была не только экипажной. Вот как писали о ней "Ярославские губернские ведомости" 29 марта, после ее закрытия:
"Закончившаяся 25 марта Ярославская ярмарка не отличалась ныне хорошей торговлей... Главнейшими предметами ярмарочной торговли по обыкновению были кондитерские изделия, которые... доставлялись местными торговцами. Из привозных же товаров... главное место занимали: фарфоровая и фаянсовая посуда... обувь, ... игрушки, деревянная посуда... Распродажа всех товаров... производится преимущественно по мелочам и сколько-нибудь крупных сделок совсем не бывает... Наша ярмарка год от году уменьшает свои обороты и вообще клонится к упадку, что объясняется тем, что в настоящее время она уже потеряла почти всякое значение для местного края".
Теперь приведем письмо к Михаилу Павловичу брата Александра, узнавшего от Антона Павловича о причине поездки Евгении Яковлевны в Ярославль. Текст письма перемежается с карикатурами, изображающими Михаила Павловича в парадном служебном фраке, с поперечными погонами, в роли отца многочисленного семейства:
"СПб. 15 II 98. Прости, ради бога, Миша, мои прегрешения вольные и невольные. Кланяюсь тебе в ножки, ибо сегодня прощеное воскресение (см. иллюстрацию).
Получил вчера из Ниццы известие, будто маменька Евдения Яковлевна поехала к тебе по делам, не терпящим отлагательства: говорят, быдто ты превращаешься в родителя. Что ж, дело хорошее. Трудись и пользуйся плодами от трудов своих праведных. Бог даст, будешь в палату ходить так, как сие изображено ниже:
А остальная благодать придет сама собою: будешь проводить тихие семейные вечера.
И так далее, и т. далее. Словом, желаю тебе всякого благополучия. Супруге твоей искренне целую ручку. На том и заканчиваю. Ты просил моих карикатур - получай. Не сердись за дешевое остроумие: нынче последний день Масляной - глупости некоторым образом допускаются. Твой Ал. Чехов.
Баюшки-баю, щасливые родителя!" {Гос. биб-ка им. Ленина.}
Антон Павлович в свою очередь писал Александру из Ниццы в Петербург: "Получил из Ярославля известие, что у Миши родилась дщерь. Новоиспеченный родитель на седьмом небе" {Письмо от 23 февраля 1898 г.}.
На это Александр отвечал Антону: "За известие о детородстве брата Михаила спасибо. Сам он меня о сем не уведомляет: надо полагать, с седьмого неба почта не ходит...
Кланяйся детородящему Михаиле" {Письмо от 1 марта 1898 г.}.
Михаил Павлович оказался хорошим семьянином. Это качество он унаследовал от своих родителей, которые при полном различии характеров видели в семье смысл своей жизни.
Третий год Михаил Павлович зазывал к себе в Ярославль Марию Павловну, но она все не приезжала. Весною 1898 года он опять приглашал ее в письме: "Я положительно не понимаю, почему ты не можешь приехать к нам. Ведь находилось же у тебя время на поездку в Крым? Приезжай пожалуйста. Взгляни на Волгу, ей богу, стоит. Взгляни и на крестницу... Сегодня утром я оделся и пошел прямо с постели на Волгу. Ну, что за прелесть! Необъятные горизонты, суета, пароходы свистят, барки плывут, а утро - один восторг. Побродил с Иодиком {Иодик - такс, сын Хины и Брома.} по набережной, посидел потом на бульваре и возвратился к чаю: дачи просто не надо.
Страсть, как хотелось бы повидаться со всеми вами и с Антоном. Как-то он, каков-то он,-- вот вопросы, которые меня так занимают. Ах, если бы ты только написала мне о нем подробнее..." {Письмо от 24 апреля 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}
В этом же письме Михаил Павлович обещает сестре участвовать в расходах по сооружению каменного надгробия на могиле брата Николая, похороненного в Сумах.
В начале мая, после восьмимесячного отсутствия, в Мелихово возвратился из Франции Антон Павлович. Всеми было отмечено, что он похудел и имел вид болезненный. Значит, пребывание на Ривьере не достигло цели. Встревоженная старушка Евгения Яковлевна коротко сообщила об этом Михаилу Павловичу: "... ждали Антошу. Он приехал 5-го вечером и очень похудел" {Письмо от 6 мая 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.
Иначе реагировал на приезд сына Павел Егорович. В своем дневнике он записал: "Антоша приехал из Франции. Привез подарков много".
Получив извещение о прибытии брата, Михаил Павлович сразу написал ему: "Антуан, милый мой, поздравляю тебя с приездом. Как тебе съездилось? Так бы хотелось полететь сейчас в Мелихово, повидаться с тобой, поговорить. Пожалуйста, черкни одно только слово какое-нибудь, а то с самой Ниццы мы не видели твоего почерка. От всей души приветствую твое возвращение и желаю тебе счастия, здоровья и проч. С большим удовольствием воображаю тебя в Мелихове, на фоне цветущих яблонь и вишен, ковыряющимся у тюльпанов и роз... И опять ты примешься за школьное дело, будешь лечить, будешь сомнящемуся добре советовати, видеть воочию результаты своих трудов - ведь это такое счастье, о котором я разве только мог бы мечтать. Я радуюсь, что ты возвратился прямо к себе, к этой именно деятельности. У тебя есть вера в твое дело, у тебя есть сознание, что ты приносил и приносишь пользу, что ты нужен не для одной только своей семьи. Пусть же это сознание, весна, Мелихово и проч. создадут тебе такую обстановку, в которой ты почувствовал бы счастье, был здоров и бодр духом. Преуспевай же, милый, во благости. То, чем бы мне хотелось приветствовать твое возвращение, так обильно у меня в голове, и в сердце, что я мог бы сентиментальничать на многих страницах. Отнесись же снисходительно к этому письму и еще раз верь, что я рад твоему возвращению и желаю тебе счастья. Мишель" {Письмо от 11 мая 1898 г. Гос. музей-заповедник А. П. Чехова в Мелихове.}.
К этому письму приписка Ольги Германовны:
"Дорогой папаша. Позвольте и мне порадоваться Вашему возвращению и пожелать Вам всего лучшего. Может быть летом и соберетесь навестить нас в богоспасаемом граде Ярославле; хотелось бы очень повидаться с Вами. Приезжайте, милый дедушка! Ваша дочь".
В ответ на это письмо Антон Павлович послал младшему брату приглашение приехать в Мелихово всей семьей. Но боязнь Михаила Павловича кому-либо причинить хоть малейшее беспокойство собою заставила его отказаться от приглашения. При этом он, по-видимому, вспомнил, что всего лишь три с половиной месяца назад он писал брату, что не станет никуда показываться, даже в Мелихово, "пока младенцу не исполнится столько лет, сколько необходимо для того, чтобы он мог доставлять собой удовольствие другим". Пригласительное письмо Антона Павловича, к сожалению, не сохранилось, ответ же Михаила Павловича приводим полностью:
"Антуан, милый, ты приглашаешь нас в Мелихово, но мы и сами всей душой рвемся к тебе. Уж какими кушаньями я кормил бы тебя, какими поил бы квасами. Но как ни прикидываю, все прихожу к одному заключению: надо подождать. Приехать мне одному,-- я не в силах, везти же с собою семью считаю прямо-таки неделикатным. Девочка может плакать, а на дворе может случиться такая погода, что ее не вынесешь на воздух; наконец может кто-нибудь приехать еще, а ведь в швейцарскую {Швейцарская - сени главного дома в Мелихове, где Михаил Павлович с женою ночевал и в прошлые приезды.} теперь не уедешь! И выйдет то, что я стесню всех и каждого, нисколько этого не желая, и оставлю по себе неприятные воспоминания. Нет уж подожду! Не скрою, в Мелихово хочу ужасно, адски, хочу страстно, как некогда после экзаменов хотелось в Бабкино, Леля хочет тоже, целыми днями все вы не выходите из головы, но, как говорил старик Кремер {Кремер Яков Иванович - составитель учебников древних языков, директор московской мужской 4-й гимназии.}, каждый человек должен знать свои обязанности.
Ведь я не был в Мелихове с 20-го июня прошлого года, т. е. больше, чем ты. И воображаю себе, каким Светлым Праздником будет для меня то время, когда я приеду со временем к тебе и моя дочка будет бегать по дорожкам Мелихова, лепетать и переходить из рук в руки, вроде Соньки Маевской {Соня Маевская - дочь Болеслава Игнатьевича Маевского, полковника, командира батареи в Воскресенске. Семья Чеховых дружила в 1883--1887 годы с Маевскими. Соня, Алеша, Аня Маевские описаны А. П. Чеховым в рассказе "Детвора".}. Спасибо, милый, за приглашение. Другое дело, если бы ты приехал к нам, но ведь тебе в Ярославле нечего делать. А мне бы очень хотелось поговорить с тобой и о прозе прозарум, и об омнис-прозе {Prosa prosarum - проза проз, omnis prosa - все есть проза (лат.).}, и вообще о многом. Хотелось бы повидать тебя, одним словом. Окорок, конечно, пришлю. Кстати о прозе: конечно, везде и все - проза. Но отчего это дочка не проза? Вообще на эту тему хотелось бы поговорить. Рости же, милый, большой, преуспевай и благоухай.
Тетка Марфа {Марфа Ивановна Морозова - вдова дяди братьев Чеховых Ивана Яковлевича Морозова.} писала не так давно из Таганрога, что Покровский {Покровский Федор Платонович - протоиерей, законодатель в Таганрогской гимназии, где учились братья Чеховы. Был представлен к болгарскому ордену за заслуги в последнюю русско-турецкую войну. Ходатайство о награждении возбудил Антон Павлович, тайно от Покровского, который умер раньше чем состоялось награждение. Еще когда А. П. Чехов учился в гимназии, Покровский дал ему прозвище "Чехонте", которое позже вошло в литературу.}, душенька, при смерти. Застанет ли его в живых болгарский орден?
Я жалею, отчего это в Мелихове нет такого большого барского дома, где бы в каких-нибудь дальних угловых комнатах могли бы потеряться я и Леля с Женькой. О, тогда другое дело! До свидания, голубчик. Твой Мишель. Леля кланяется" {Письмо от 20 мая 1898 г. Архив автора.}.
Желание видеть хоть кого-нибудь из родных выразилось и в письме к Марии Павловне: "Милая Машета,-- писал он сестре. - Позволь дурням богатеть думкой: позволь думать и верить, что ты приедешь к нам, как только управишься по усадьбе...
Хорошо бы ты сделала, если бы написала мне об Антоне, что он и как" {Письмо от 27 мая 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.
Михаил Павлович никогда не сидел сложа руки. Ничегонеделание было органически чуждо ему. Если он в свободное от службы время не занимался литературой или чтением, то обязательно что-нибудь мастерил. Еще в студенческие годы, когда Чеховы жили на даче на Украине, в имении Линтваревых, Михаил Павлович собственноручно сделал маленькую деревянную модель двухмачтового корабля, за что Антон Павлович прозвал его "капитаном Мишелем".
Сохранилось письмо, в котором Михаил Павлович пишет, что посылает брату в подарок "собственное произведение". Это была маленькая модель тарантаса. В этом подарке была скрыта некоторая ирония. В письме от 16 февраля 1898 года Михаил Павлович предупреждал Марию Павловну, что экипажная ярмарка в Ярославле откроется 4 марта и что он готов купить новый тарантас для Мелихова, но Мария Павловна не реагировала. Теперь Михаил Павлович послал, не без намека, модель тарантаса, вместо настоящего тарантаса. Эта тонкая, почти ювелирная игрушка понравилась Антону Павловичу, он поставил ее в своем кабинете, на полку камина.
Михаил Павлович писал брату:
"В таком стиле мне хотелось бы сделать для тебя еще что-нибудь, но я не знаю, что именно и как вообще ты отнесешься к этому. Если захочешь иметь крышки для круглых столиков или что-нибудь подобное, то черкни. Кстати, отчего ты приумолк? Отчего ничего не напишешь? Очень бы хотелось повидаться с тобой и поговорить по душам" {Письмо от 6 июля 1898 г. Архив автора.}.
В ответном письме, которое не сохранилось, Антон Павлович просил брата сделать ему рамку для фотопортрета. Михаил Павлович смастерил березовую рамку, акварельными красками расписал ее орнаментом, в который включил слово "Salve" {Привет (лат.).}, покрыл лаком и послал брату. Антон Павлович вставил портрет В. А. Гольцева и повесил его в своем кабинете. Ныне эта рамка с портретом висит в кабинете ялтинского Дома-музея А. П. Чехова.
"Дорогой Антуан,-- писал Михаил Павлович брату. - Если захочешь, закажи еще что-нибудь. Сработаю с удовольствием.
Хоть твои письма и кратки, но я люблю их получать. Мне уже давно хочется поболтать с тобою, несколько писем я написал к тебе, но они казались мне или наивными, или буржуйнымн, и я их не посылал к тебе. И я уверен, что при встрече все-таки не удастся поговорить с тобою: все вылетит из головы, или просто не придется, как это случилось с Долли и Анной Карениной, когда Долли собралась-таки наконец в усадьбу к Вронским; столько обеим хотелось высказать друг перед дружкой, а ничего и не вышло. Пиши же, дядя, пожалуйста. Повторяю: люблю получать от тебя письма.
Прочитал на сих днях в книжке "Недели" статью о тебе. В самом деле, отчего бы тебе не подумать об издании полного собрания? Впрочем, твоя святая воля. В Ярославле ты ужасно популярен, в других городах, вероятно, также. Риска, стало быть, не будет. Доволен ли ты сам этим фельетоном?
Бедный мой Закром! Уж о нем, кстати. Я просил, я вмолял Лаврова о рекламе, но он его вбил {"Он просил меня, он вмолял меня, но я его вбил" - таганрогская присказка.}. И лежит мой бедняга Закром без движения, продано с 94 года только 77 экз. Вот это успех, так - успех! Хотел было сам заняться продажей его, но мне представили счет в 435 р. 5 к. Конечно, этой цифры осилить не мог и дело стало по-прежнему. И все-таки сиволдаи думают, что оказали мне одолжение!..
Воображаю, как теперь в Мелихове хорошо! У нас на набережной чудесно, да и вообще в Ярославле хорошо, но если бы ты знал, как надоели "Зачем ты безумная, губишь", гармония (будь она трижды анафема), национальные флаги и проч. И спрашивается, что общего между национальностью и выставкой лилипутов и каким-нибудь дурацким, грошовым гуляньем на бульваре: и повсюду треплются несчастные флаги! А каковы жары! Каковы грозы! До свидания, милый. Мишель.
Ольга низко кланяется. Итак, в ожидании заказов" {Письмо от 24 июня 1898 г. Архив автора.}.
Кроме выставки лилипутов в балаганах Ярославского рынка в том году показывали публике "мальчика с львиной головой", у которого все лицо заросло длинными волосами. Особый интерес привлекал балаган, над входом в который висела вывеска "Жывыя сильфиды". В этом балагане желающие могли видеть двух красоток в легкомысленных костюмах, разыгрывавших нелепую пантомиму.
По-видимому, Михаил Павлович пересмотрел свое решение не ездить в Мелихово, пока его дочка не подрастет. Трудно проследить за ходом мысли Михаила Павловича и определить причину, почему он перерешил. Так или иначе, он пришел к заключению, что с наступлением жары дочке в деревне было бы лучше, чем в городе. С прежнею деликатностью Михаил Павлович просил теперь разрешения приехать в Мелихово всей семьей: "Антуан,-- писал он брату. - Отнесись к этому письму по-братски и, главное, не читай его между строк и не церемонься.
Дело вот в чем, с 18 июля и по 1-е августа я, кажется, буду совершенно свободен и могу отправиться на все четыре стороны. Мне очень бы хотелось поехать к тебе в Мелихово, тем более, что я не был в нем уже ровно год, но так как один без жинки и без ребятенка я ехать не могу, а везти с собою считаю не деликатным, то мне хотелось бы, чтобы ты написал мне, насколько будет удобно в Мелихове такое нашествие Мамая. Я очень хорошо знаю, чего стоит в Мелихове лишняя отдельная комната, которую придется нам занять, и как будет тяжело Маше справляться с лишними персонами.
Голубчик, умоляю, не церемонься: будем джельтменами. Если нельзя,-- значит нельзя, можно - значит можно... Каков бы ни был твой ответ, поверь, я пойму его, и он не нарушит моих сердечных отношений к тебе и Маше..." {Письмо от 5 июля 1898 г. Архив автора.}
Ответное письмо Антона Павловича не сохранилось. В нем, видимо, говорилось, что сейчас Михаилу Павловичу приехать в Мелихово с семьей неудобно из-за наплыва гостей. Некоторое время он колебался, ехать ли ему одному. Наконец, желание побывать в семье пересилило, и он поехал.
Едучи в Мелихово и предполагая посмешить близких, Михаил Павлович захватил с собою письмо брата Александра с карикатурами, полученное вскоре после рождения дочери. Он показал это письмо Антону Павловичу и всем домашним. Реакция Антона Павловича на эти рисунки была естественной для его тогдашних взглядов на семейное счастье, раскрытых им в написанном тогда же рассказе "Крыжовник".
Мария Павловна оставила письмо у себя, чтобы смешить приезжающих знакомых. Оно пролежало в ее архиве 59 лет и ныне хранится в Государственной библиотеке имени В. И. Ленина в Москве.
Прогостив в Мелихове не десять дней, как собирался, а три дня, Михаил Павлович уехал к себе. Через неделю он писал брату: "Антуан. Я приехал благополучно и от всей души благодарю тебя и Машу за гостеприимство. На сих днях постараюсь прислать еще окорок и если б мог чем-нибудь более ценным и вкусным отплатить вам за радушие, то отплатил бы.
Прости, если еще и еще раз повторю просьбу, устрой меня попечителем школы" {Михаил Павлович просил Антона Павловича устроить его попечителем строившейся тогда в Мелихове школы. Это не состоялось. Попечительство над школой взяла на себя Мария Павловна.}.
К этому письму Ольга Германовна сделала следующую приписку: "Дорогой папаша, очень и очень благодарю Вас за билет на выставку {В 1900 году в Париже должна была открыться Всемирная выставка, для привлечения средств к которой была устроена выигрышная лотерея.}, теперь я выиграю 200 000 франков и поеду в Париж, а мужа оставлю дома, пусть смотрит за хозяйством. Вы мне дадите совет, как веселее прожить там и я все деньги прокучу... Я очень жалею, что не могла побывать в Мелихове. Когда увидимся, непременно оттреплю Вас за вихор, хотя Вы мне и папаша, а все-таки попадет Вам: как Вы смели думать, что я не пускала Мишу ехать к Вам, я его посылала, да он сам не решался. Плохого же Вы мнения о Вашей дочери.
Ваша крестница растет не по дням, а по часам и очень уж веселенькая девочка. Спасибо Вам и за подарок для нее, будем хранить его" {Письмо от 29 июля 1898 г. Архив автора.}.
Каждый год 15 августа в семье Чеховых отмечался день именин Марии Павловны. В поздравительном письме Михаил Павлович писал ей: "Я с удовольствием поздравляю тебя с чувством бодрости... жизненной радости, сознания цели жизни и разумности всего существующего, если ты проснулась в свой день ангела с ними, если у тебя не болит голова и прочее и если ты закончишь этот день и все дни твоей жизни с сознанием, что ты была счастлива. Итак - по боку прошедшее! Пусть этот день твоего Ангела начнет собою твое новое счастье. С ним-то я тебя и поздравляю. Твой Мишель...
Что Антуан, где он?" {Письмо от 14 августа 1898 г. Гос. бпб-ка им. Ленина.}
Здесь поясним, что словами о новом счастье Михаил Павлович намекал сестре на художника И. Э. Браза, которым она начинала увлекаться.
19 августа Павел Егорович записал в своем дневнике: "Я уезжаю через Москву в Ярославль".
По приезде к младшему сыну Павел Егорович отписал Антону Павловичу в Мелихово, как он был принят: "Милый Антоша. Приехал я в Ярославль благополучно. Миша и Леля мне обрадовались. Квартира была освещена в ожидании дорогого гостя..."
Затем Павел Егорович сообщал, что был в церквах, прикладывался к мощам и т. п.
"Видел Волгу матушку,-- писал он дальше,-- она хороша, но обмелела, пароходов мало ходит. Бульвары на горе устроены, для виду на Волгу весьма приличны и красиво смотреть, как переправляются на ту сторону пароходы...
Внучка наша Женичка весьма хороша, похожа на бабушку" {Письмо от 23 августа 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.
Погостив у сына больше десяти дней, Павел Егорович собрался уезжать домой, в Мелихово. "Милый Антоша,-- писал он,-- завтра я выезжаю из Ярославля... Миша и Леля посылают 1 кусок Ярославского полотна, которое я везу с собою" {Письмо от 30 августа 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.
31 августа старик распрощался с сыном и невесткой. В Мелихове Павел Егорович с восторгом рассказывал о Волге-матушке.
Эта крупнейшая водная артерия Европейской России в те времена играла большую роль. "Ярославские губернские ведомости" очень часто писали на своих страницах о Волге. В газете был даже специальный раздел "Волжские вести", в котором сообщалось о самых последних новостях - о скорости и высоте воды, о состоянии фарватера, о рыболовстве, транспорте, загрязнении воды нефтью и т. п.
Михаил Павлович был знаком с несколькими волгарями и с интересом слушал их рассказы. В те времена человеческий труд оплачивался очень дешево, были еще бурлаки, погрузка и выгрузка судов производилась не машинами и кранами: тогда их заменяли грузчики.
Однажды Михаил Павлович разговорился с грузчиками об их профессии. Конечно, они жаловались на свою судьбу, на то, что многие из них рано умирают от грыжи и сердечных болезней.
Михаил Павлович видел однажды, как четверо грузчиков подняли пианино и положили его на спину пятому, а тот один внес его на пароход, где другие четверо сняли 25-пудовый инструмент с его спины. На вопрос Михаила Павловича они объяснили ему, что, идя с грузом по прогибающимся мосткам, грузчику надо четко чувствовать ритм прогибания мостков и при каждом шаге ставить ногу на доску, только когда она находится в нижней точке амплитуды своего колебания.
"... в Ярославль посылка". Это были мелиховские яблоки.
Тогда же Михаил Павлович писал в Мелихово Марии Павловне: "Машета. Устав ожидать от тебя письма, и зная, что тебе деньги нужны, посылаю при сем тебе чек на 70 рублей, каковые получи из Международного банка на Кузнецком мосту. 22-го, т. е. через 11 дней, получишь еще 30 рублей, а затем будешь получать самым наиаккуратнейшим манером следуемое тебе по ранжиру, так чтобы вышло 300 рублей в год.
Что не пишешь,-- это одно сплошное свинство. Ну что я знаю о всех вас? Ничего я не знаю о всех вас! Это подло - и вся недолга! Дочка моя уже стоит. Гы-и! Вот бы посмотрела! Ну уж и девчонка же.
Сегодня уезжаю в Нижний Новгород на съезд. Вернусь через пять дней..." {Письмо от 13 сентября 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}
Целью съезда было обсуждение проекта нового Положения о промысловом налоге. Он остановился в гостинице "Россия", близ кремля. Выступал ли на съезде Михаил Павлович, пока не известно. Известно другое: ему пришлось напряженно работать до и после съезда. Правительство решило действовавшее Положение о промысловом налоге заменить новым. Министерство финансов разослало всем казенным палатам проект нового Положения с предписанием прислать отзывы и замечания, взятые из практики. Ближе, чем кто-либо, к практике стояли податные инспекторы. Так было и в Ярославской казенной палате, где второе отделение возглавлял Михаил Павлович. Поэтому-то начальство и поручило ему все, что касалось нового проекта. Сохранилось несколько больших страниц, исписанных рукою Михаила Павловича, где он выступает с замечаниями на некоторые статьи Положения.
Любопытен один документ, образец новой анкеты для торговцев. Составленная лично им и написанная его рукою, она была отправлена в Петербург с сопроводительным письмом, в котором было сказано, что эта анкета составлена "податным инспектором г. Ярославля г. Курбатовым", что Михаил Павлович и удостоверил своею подписью: "Начал. Отделения М. Чехов". Вероятно, Михаил Павлович хотел помочь своему подчиненному, которому нужно было продвинуться по службе.
Размышляя о проекте нового налога, Михаил Павлович пришел к такому заключению: множеству людей, занимавшихся, ради добычи куска хлеба, всевозможными мелкими промыслами и мелочной торговлей, пригодилась бы книжка, популярно излагавшая Положение о новом промысловом налоге. Он сразу же приступил к работе. В начале октября рукопись была готова и сдана в типографию. Возможные изменения окончательного текста постановления он надеялся внести уже в гранки. Он издавал эту справочную книжку, составленную в форме словаря, чтобы помочь налогоплательщикам разобраться, когда их несправедливо обсчитывали и обирали представители сельского надзора, городские власти и чины полиции, составлявшие протоколы нарушений даже в тех случаях, когда нарушений вовсе не было. Это было тем более необходимо, что подавляющее большинство кустарей и мелких торговцев были в те времена либо вовсе неграмотны, либо полуграмотны. В газетном объявлении, которое через некоторое время поместили "Губернские ведомости", книжка точно адресовалась торговцам и промышленникам. Причем, конечно, автор ориентировался отнюдь не на магнатов капитала - у них были свои счеты с казной,-- а на мелкоту: кустарей, торговцев в ларьках, офеней.
Чтобы общая картина о налогах, взимавшихся в те времена с торговцев и промышленников, стала яснее, приводим самые краткие сведения.
Вся территория России была разбита на так называемые классы местности. В местности 1 класса прожиточный уровень и все виды налогов были самыми высокими, в местности IV класса - самыми низкими. Город Ярославль относился к местности II класса. Уезды Даниловский, Ростовский, Рыбинский, Угличский и Ярославский - III класса. Все остальные уезды Ярославской губернии числились в IV классе.
В первый разряд входили предприятия, обслуживаемые более чем тысячей рабочих. Считалось, что эти предприятия дают прибыль свыше 50 тысяч в год. Ко второму разряду были отнесены предприятия с количеством рабочих от 500 до 1000 человек и так далее. В последнем, восьмом, разряде 2--4 рабочих и прибыль ниже 200 рублей. Если на предприятии был механический двигатель, приводимый в движение "не рабочими, не ветром и не силою животных", установленная норма количества рабочих снижалась почти вдвое.
Сущность этого налога раскрывалась окладной таблицей, которая показывала, что чем крупнее предприятие и чем богаче его владелец, тем он, в процентном отношении, меньше платил казне налога.
Теперь два слова о налоге на торговлю. Торговые предприятия разделялись на пять разрядов: оптовая торговля, розничная, мелочная, мелочная "из помещений, не имеющих вида комнаты", развозная и разносная. Прибыльность торгового предприятия первого разряда считалась свыше 20 тысяч рублей в год, а последнего, пятого, минимально 400 рублей в год. Оклад налога выражался в максимальной цифре (I разряд) 500 рублей и в минимальной (4 разряд) - 4 рубля.
До сих пор речь шла об основном налоге. Дополнительный или раскладочный сбор уплачивался с капитала и с прибыли. Но занимался Михаил Павлович не только этими скучными делами. В конце лета он сочинил водевиль в одном действии под названием "Голубой бант". Этот водевиль был написан специально для постановки в кружке Ярославского общества любителей драматического и музыкального искусства, который в нем и упоминается.
обстоятельным, полным желания оказать содействие письмом. Следуя совету брата, Михаил Павлович послал свой водевиль в Петербург, в цензуру.
В своей книге "Вокруг Чехова" Михаил Павлович, рассказывая о том, как пьесы Антона Павловича "Медведь" и "Предложение" публиковались в толстом журнале "Артист", вскользь упоминает: "... там же нашли себе приют и два моих водевиля" {М. П. Чехов. Вокруг Чехова. Стр. 210.}.
Этой осенью, посылая сестре деньги и дуги, которые он купил для Мелиховского хозяйства, Михаил Павлович снова зовет сестру приехать в Ярославль: "Приезжай-ка посмотреть на твою крестницу и, если можно, убеди мать приехать к нам.
Стерляди невероятно дешевы. Если б было морозно, прислал бы и вам. Ты не поверишь: по 5 коп. за штуку... И вдивительное дело! И чиво ви не переезжаете ув Ярославль? {Таганрогский жаргон.}
Машета, андил мой, напиши мне письмо подлиннее. А то присылаешь по две строки. Распечатываешь и разочаровываешься!.. Кланяйся старикам. Прижми мать к сердцу и скажи ей, что мы ее любим... Мишель" {Письмо от 24 сентября 1898 г.}.
и правления.
В начале того же октября он получил письмо Павла Егоровича. Это было последнее письмо старика к младшему сыну.
9 октября в мелиховском большом доме оставались только Павел Егорович да Евгения Яковлевна. Старик, любивший во всем порядок и аккуратность, увидя в чулане ящики с книгами, приготовленными для отправки в Таганрог, взялся их передвигать. Он натужился и почувствовал боль в паху.
день Иван Павлович так писал Антону Павловичу: "Дорогой Антоша! Вчера вечером отец приехал из Мелихова в Хирургическую клинику, где ему была сделана операция (ущемленная грыжа) профессором Левшиным, операция продолжалась долго. Сегодня в 12 часов дня я и Маша были у отца: он выглядит хорошо, но заметно утомлен, болей никаких не чувствует, сердце, пульс и температура нормальны, по словам ассистента и самого профессора Левшина" {Письмо от 10 октября 1898 г.}.
После полудня приехала из Мелихова Евгения Яковлевна. Решили телеграмму Антону Павловичу в Ялту не посылать.
"Приезжайте поскорее все. Чехов" {Архив автора.}.
В этих словах чувствовалась тревога. Вот как Иван Павлович описывает дальнейшее в письме к Антону Павловичу:
"... в 10 часов утра я получил от отца... телеграмму... Я опрометью бросился... за Машей... и уже вместе с ней по страшно грязной дороге едва дотащился до клиники. Там уже были в это время: мамаша, Соня, Саша и Миша. Впустили нас к отцу не вдруг, а спустя час. Отец изменился сильно. Ассистент Зыбин говорил мне, что необходимо сделать новую операцию, но правды никто не говорил, ни Левшин, ни ассистенты" {Письмо от 22 октября 1898 г. Архив автора.}.
Во время второй операции, которую делал хирург Зыбин, Павел Егорович умер.
"Отец сегодня скончался,-- телеграфировали братья Антону Павловичу. - Употребим все усилия похоронить прилично. Погода отвратительная. Умоляем не приезжай. Александр, Иван, Михаил Чеховы" {Черновик телеграммы. Архив автора.}.
"Милый Антуан,-- писал Михаил Павлович брату. - Схоронили мы отца и о том, что пришлось при этом перенести, лучше умолчать, чтобы из одного неприятного чувства не делать двух. Такая, брат, профанация, такой цинизм, такое христопродавство, о которых можно узнать только на похоронах; больше я не видел нигде ничего подобного. Я заведывал похоронами и меня буквально терзали со всех сторон, как собаки. Ну, все это миновало, все это перенесено,-- пусть забудется! Только об одних попах и осталось хорошее воспоминание, хотя от них то больше всего я и ожидал неприятного. Славные старички, дай бог им здоровья. Отца похоронили с честью на кладбище Новодевичьего монастыря,-- ты это знаешь. Но при тяжелом чувстве, при расстояниях от Басманной до Клиник, при ночных сценах выноса трупов из анатомического театра в часовню, - да еще такая погода... что весь мокрый и снизу, и сверху, - ты поймешь, какая это сладость. Об одном радуюсь,-- это что ты не приехал" {Письмо от 20 октября 1898 г. Архив автора.}.
Спустя несколько лет Михаил Павлович в рассказе "Неприятность" описал смерть и похороны Павла Егоровича. В рассказе сильны строки о том, как больничный конторщик угрожал объявить труп бесхозяйным и передать его в анатомический театр, если не будет представлен паспорт покойного {М. П. Чехов. Очерки и рассказы. СПБ, 1905.}.
Не стало Павла Егоровича. "С дневником его прекратилось и течение мелиховской жизни",-- писал Антон Павлович Марии Павловне {Письмо от 14 октября 1898 г.}.
"У меня умер отец, - писал он одному литератору, - выскочила главная шестерня из Мелиховского организма, и мне кажется, что для матери и сестры жизнь в Мелихове утеряла теперь всякую прелесть и что мне придется устраивать новое гнездо" {Письмо от 20 октября 1898 г.}.
В том же письме с описанием похорон Михаил Павлович писал брату: "Слышал в Москве о твоем намерении купить в Крыму имение и дом в Ялте, знаком даже с описанием имения - что ж! Помогай тебе бог! Купи имение, женись на хорошем человеке, но обязательно женись, роди младенца - это такое счастие, о котором можно только мечтать,-- и вообще будь счастлив безмерно и бесконечно. Голубчик, жизнь только одна; пользуйся ею... Пора тебе пожить и для себя; для других ты уже достаточно пожил. Основывайся в своем Кучукое, свей себе свое гнездо и хоть раз воспользуйся жизнью в полной мере только для себя самого. Пусть твоя будущая жена,-- мне бы почему-то хотелось, чтобы это была Наташа Линтварева или А. А. Хотяинцева {Александра Александровна Хотяинцева - художница.},-- обставит твою жизнь так, чтобы ты был только счастлив и счастлив... Неужели стоит покупать на юге имение с тем, чтобы только предоставить его другим? Ты пишешь, что купил бы его только для сестры и для братьев. Поверь - жить в нем никто из нас не захочет, но зато приехать к тебе в гости - это другое дело! Впрочем, - твоя святая воля.
Книжка моя {Имеется в виду справочная книжка по новому промысловому налогу, которая вышла в 1898 г.} печатается уже. Я еще ни разу не объявлял о ней нигде, а уже получаю на нее заказы. Министерство рекомендует ее, как руководство. Она еще не вышла из печати, а 300 экземпляров уже продано.
Мне опять навязывали 50 рублей за твой рассказ, обещанный тобою в "Северный край". Напиши, брать ли их, и если брать, то кому послать - тебе или Маше? Голубчик, мне надоели; отвяжись,-- пришли хоть какой-нибудь... рассказец! Ходят слухи, но пока редакция скрытничает, что железнодорожник и мурманщик Мамонтов, заинтересованный в Северном крае, предлагает на издание свои деньги. Редактором земского отдела (газеты. - С. Ч.) приглашен князь Д. И. Шаховской за 2 300 р. в год. Вообще газета будет очень порядочная... Выставочные билеты не выиграли ни один. Бедный Дрейфус! Кажется, дело его начинает выгорать. Помоги ему Господи. Ну, до свидания, Антуан. Будь здоров, счастлив, весел, доволен собой и пиши мне почаще. Жму руку. Мишель.
На сих днях пошлю Маше 150 руб. за похороны отца. Губернатор объявил в "Губернских ведомостях", что в Ярославле свирепствует брюшной тиф; принимайте меры, указанные в законе (а какие - не пишет). Оказалось, что заболевших - 1 000 чел., всего же населения 70 тысяч. Я не знаю, мало ли это или много. Умер уже один врач" {Письмо от 20 октября 1898 г. Архив автора.}.
"Мамочка, вдовица зельне плачущая, приезжайте к нам. Начихайте на петухов, баранов и проч. и позвольте нам ожидать вас. Ваша внучка, право, стоит того, чтобы приехать посмотреть на нее.
Вообще напишите, что и как вы думаете предпринимать, где думаете основаться и когда Маша поедет в Ялту... Милая старушка, приезжайте. Желаю вам счастия и здоровья. Ваш Мишель".
О желании принять у себя мать говорит и письмо к Марии Павловне: "Что мать? Каковы ваши планы? Когда едешь в Крым? Отлично бы сделала, если бы прислала мать ко мне: ведь, я на нее имею такое же право (любить и желать ее), как и Ваня, как и ты. Крестница твоя ходит в красных башмачках, но придерживаясь за руку... Кланяйся... госпоже Хотяинцевой. Она такая славная особа и такая одаренная, что я желал бы, чтобы на ней женился Антон.
Погода преподлая. Темно не только ночью, но и днем. Тем не менее цветы - в полном и обильном цвету.
Помоги тебе Бог, укрепи твои нервы и пусть твоя жизнь будет радостной и счастливой. Достаточно было у тебя борьбы {М. П. имеет в виду хлопоты Марии Павловны в Мелихове.},-- пора тебе и пожить. Твой Мишель" {Гос. биб-ка им. Ленина.}.
"Послезавтра совершаю купчую крепость. Покупаю участок в Аутке, в 20 минутах ходьбы от моря; чудесный вид во все стороны, на море, на горы, сад, виноградник, колодезь, водопровод, канализация {О водопроводе и канализации А. П. Чехов сильно преувеличивал. Еще несколько лет купленный участок страдал от отсутствия воды.} и места достаточно даже для того, чтобы иметь огород. Я купил по 5 Ґ руб. за сажень и теперь уже мне дают по 8. Плачу не наличными, а закладной, без процентов. Владелец из уважения не хочет процентов. Из Питера уже пришли 5 тысяч, и во вторник же я начну строиться, потом заложу дом в банк и расплачусь со всеми долгами. Кроме участка в Ялте, куплю, вероятно, еще именьище в Кучукое, если оно понравится Маше. Во всяком случае буду сообщать тебе подробности. Маша пишет, что в Мелихове невыносимо тоскливо. Все клонится, вероятно, к тому, что придется продать Мелихово. "Северному краю" скажи, что я пришлю что-нибудь, только после. Пусть высылает газету. Я уже член Ялтинского общества взаимного кредита, имею право носить мундир VI класса, так как избран членом попечительного совета женской гимназии; нет ли у тебя продажного мундира {Шутка.}. Здесь чудная, летняя погода, цветут розы. Масса рыжиков и маслят в лесу"... {Письмо от 25 октября 1898 г.}
В другом письме, которым Антон Павлович отвечал брату на его письмо с описанием похорон отца, он снова делится с Михаилом Павловичем своими планами: "Милый Мишель... Я покупаю в Ялте участок и буду строиться, чтобы иметь место, где зимовать. Перспектива постоянного скитания, с номерами, швейцарами, случайной кухней и проч. ... пугает мое воображение. Со мною зимовала бы и мать... Строить сам не буду, все сделает архитектор... Участок, с городской точки зрения, большой; поместится и сад, и цветник, и огород...
Что касается женитьбы, на которой ты настаиваешь, то - как тебе сказать? Жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это все равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша. В семейной жизни самый важный винт - это любовь, половое влечение, едина плоть, все же остальное - ненадежно и скучно, как бы умно мы ни рассчитывали. Стало быть, дело не в симпатичной девушке, а в любимой; остановка, как видишь, за малым...
Завтра приедет Маша. Мы посоветуемся, обсудим все, как следует; о нашем решении извещу... Мой "Дядя Ваня" ходит по всей провинции и всюду успех. Вот, не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Совсем и не рассчитывал на сию пьесу. Будь здоров, пиши. Твой А. Чехов.
Что отца похоронили в Ново-Девичьем, это очень хорошо. Я хотел телеграфировать об этом, но думал, что уже поздно; вы угадали мое желание..." {Письмо от 26 октября 1898 г.}
Михаил Павлович был завален заказами от казенных учреждений и от частных лиц.
"Впрочем это не главное,-- писал он. - Главное - твоя покупка участка в Ялте. От души приветствую тебя, от души желаю тебе счастья. Стройся, устраивайся, обставляйся, наслаждайся и пусть твое новоселье будет для тебя началом нового, лучшего счастья.
Мелихово будет беспокоить тебя, так как о переселении матери в Ялту писал ты сам, а о переселении Маши туда же писала мне Маша. Чтобы Мелихово не беспокоило тебя, пришли мне полную доверенность (для продажи. - С. Ч.), - я управлюсь с ним; мне ближе, чем тебе. Поверь, за твой интерес постою, тебя не выдам. Впрочем - как знаешь.
Часто бываю в театре; старые пьесы мне нравятся больше новых,-- боюсь, что начинаю стареть. Вчера смотрел зудермановскую {Зудерман Герман - немецкий романист и драматург.} Родину и прямо-таки получил удовольствие. Давно ли в актеры шла всякая шваль, а теперь посмотри-ка! Почти все - с сценическим образованием, умеют одеться, умеют гримироваться, говорить по-французски на сцене. Во всяком случае - приятно, приятно {Подражание дяде Митрофану Егоровичу.}.
Ты теперь строишься. Воображаю, сколько интереса. Всякое новое дело так захватывает! Так бы хотелось поехать к тебе...
чепухой? Что-то в ней есть несерьезное, одним словом, не то. До свидания. Рости большой и, пожалуйста, пиши почаще...
Вчера прилетел ко мне радостный редактор {Редактор - издатель газеты "Северный край" Э. Г. Фальк.}. Оказывается,-- получил от тебя письмо" {Письмо от 20 ноября 1898 г. Архив автора.}.
После смерти Павла Егоровича ни Евгения Яковлевна, ни Мария Павловна не хотели уже больше жить одни в Мелихове и переехали в московскую квартиру.
Михаил Павлович искренно приветствовал их переселение. "Больше всего радуюсь за тебя,-- писал он сестре,-- за твою живопись, за твое освобождение от ига подлых дорог и возмутительных вагонов" {Письмо от 25 ноября 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.
В декабре Антон Павлович купил имение в Кучукое, к западу от Алупки. Купил очень дешево, за 2 000 рублей, и в письме к Марии Павловне просил ее сообщить эту новость только самым близким людям - мамаше, Ване и Мише. "... Никому не говори о моей покупке,-- писал он,-- а то боюсь попадет в газеты и начнут говорить, что я купил имение за сто тысяч" {Письмо от 8 декабря 1898 г.}.
"политическая, общественная и литературная газета "Северный край", основателем которой и редактором был Эдуард Германович Фальк. Естественно, что ярославские демократически настроенные литераторы, в том числе и Михаил Павлович, примкнули к этой газете. Фальк был лично знаком с Михаилом Павловичем и через него просил Антона Павловича участвовать в газете. Имя Антона Павловича упоминалось с первого же номера газеты в перечне лиц, давших согласие. Но, насколько известно, Антон Павлович так ничего и не дал газете.
Михаил Павлович не счел для себя возможным ставить свое имя в списке сотрудников одновременно с именем Антона Павловича: имя младшего Чехова появляется в списке лишь с 16 декабря. Но до этого он опубликовал в газете свой перевод с английского. Это был рассказ Стейнора "Портрет".
Начиная с 9 декабря в "Северном крае", в разделе "Театр и музыка", появляются одна за другой рецензии на спектакли Ярославского городского театра. В течение сезона 1898--1899 годов были рецензированы: "В чужом пиру похмелье" Островского, "Потонувший колокол" Гауптмана, "Мария Стюарт" Шиллера, "Жизнь" Потапенко и Сергеенко, "Иванов" Чехова, "Дело" Сухово-Кобылина, "Золотая рыбка" Ге и многие другие. Кроме того, рецензировались спектакли в Народном Доме при фабрике Большой Ярославской мануфактуры.
Слог и стиль этих коротких рецензий позволяет предполагать, что автором их был Михаил Павлович.
10 января 1898 года жители города Ярославля прочитали в газете "Северный край" извещение: "Сегодня состоится открытие ярославского общества поощрения труда и разумного отдыха под названием "Парус". Это общество возникло по инициативе А. П. Аксакова {Родственник писателя С. Т. Аксакова.}. Он же был его первым председателем. Михаил Павлович вступил в члены этого общества.
"На берегу моря". Книжка была быстро распродана.
В начале нового, 1899 года Михаил Павлович подумывал о переводе на службу в Москву, но быстро отказался от этой мысли. Вот его письмо к Евгении Яковлевне и Марии Павловне со всеми его размышлениями:
"Дорогие Мамочка и Маша. Действительно, я просил Антона похлопотать относительно Москвы. Там теперь свободны два места Начальников Отделений в Казенной Палате. Просил я об этом Антона потому, что в Москве полагается казенная квартира, да и к Вам хотелось поближе быть. Но, раздумав пообстоятельнее, я нисколько не ропщу на Антона, что он даже мне и не ответил вовсе. Все, что для меня в Москве дорого,-- это Вы, а с осени Вы уезжаете на жительство в Ялту, и я останусь опять в одиночестве... Здесь же превосходный климат и широкая Волга, набережная которой лучше всякой дачи. Наконец следующее: здесь у меня уже... дело налажено... а ведь в Москве придется мне все начинать снова и выйду ли я победителем,-- это вопрос, потому что в Москве найдутся люди и талантливые и с большой поддержкой, чем я... Нет, будем пока жить в Ярославле. Другое дело, если бы в Москве оставались вы, чего я не желаю, однако, ради вашей же пользы. Что же касается до протекции,-- то только два человека во всем мире и могли бы мне ее оказать,-- это Маша и один генерал Иван Яковлевич {Генерал Иван Яковлевич - лицо не установленное. Также не установлено, какую протекцию могли бы Мария Павловна и генерал оказать Михаилу Павловичу.}, живущий в Петербурге. И когда мне будет действительно необходима их помощь, я обращусь к ним. Маша, вероятно, не знает, как это она может оказать мне услугу; и пусть не знает; когда понадобится по-настоящему, я ей объясню, насколько она всесильна.
Как мне хочется повидать вас!
Мелихово обязательно продайте. Кроме расходов и треволнений оно вам ничего не принесет" {Письмо от 24 января 1899 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.