Поиск по творчеству и критике
Cлово "EVERY"
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Входимость: 2. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 91кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Часть текста: speech genres has been developed mainly in the field of linguistics, where the principal object of study is not literary language. Drawing upon the work of linguists, this Bakhtinian critical study has therefore been undertaken with the goal of “returning” speech theory to the study of literature. A new typology of speech genres is presented that seeks to unite Bakhtin’s theory with Roman Jakobson’s model of communication and the functions of language. This thesis contends that authors understand the nature of communication in different ways, a specificity that can be extended to literary movements or even to whole cultural epochs. My hypothesis has been examined in relation to Chekhov’s understanding of communication, as it is revealed in his texts, together with that of some of his predecessors in classical Russian literature (Turgenev, Tolstoy, and Dostoevsky). Studies of communication in Chekhov have, in general, been limited to single stories and plays, or to a small sample of his work. This study examines over three-hundred and fifty Chekhov texts, including all the major plays and short stories, as well as many of the early comic stories (rarely discussed by critics). The theoretical framework of speech genres has been employed to study Chekhov’s complete oeuvre. Since the first performances of his plays by the Moscow Art Theatre, nearly a century ago, critics have pondered misunderstandings and “breakdowns of communication” between Chekhov’s characters. A critical consensus has arisen which argues that: “Chekhov’s characters do not want to understand each other. They are good people but their lack of good will makes their world perish – such is the message of his works.” On the contrary, this study attempts to show that...
Входимость: 2. Размер: 27кб.
Часть текста: прозаиков Чехов, по-моему, идет непосредственно за Толстым, Гоголем и Достоевским, впереди даже Тургенева и Гончарова. И в рассказах, и в театре он создал свой жанр, свой ритм, свою фразу. Часто говорили о влиянии на него Мопассана, но это мнение чрезвычайно преувеличено, если и вообще верно. Часто говорили также, будто в его произведениях "ничего не происходит . Не так давно такой взгляд высказал и Сомерсет Моэм в своих в большинстве очень тонких и ценных заметках о Чехове, оставшихся неизвестными русским читателям, - критика на них не ссылалась. Знаменитый английский писатель, сам великий мастер short story {Короткий рассказ (англ.). }, ссылается на слова самого Чехова: "Why write about a man getting into a submarine and going to the North Pole to reconcile himself to the world; while his beloved at that moment throws herself with a hysterical shriek from the belfry? All this is untrue and does not happen in real life. One must write about simple things: how Peter Semionovitch married Maria Ivanovna. That is all {"Зачем это писать, что кто-то сел на подводную лодку и поехал к Северному полюсу искать какого-то примирения с людьми, а в это время его возлюбленная с драматическим воем бросается с колокольни? Все это неправда, ж в действительности этого не бывает. Надо писать просто: о том, как Петр Семенович женился на Марье Ивановне. Вот и...
Входимость: 1. Размер: 91кб.
Часть текста: Чехова Здесь снится вам не женщина в трико, а собственный ваш адрес на конверте. Здесь утром, видя скисшим молоко, молочник узнает о вашей смерти. И. Бродский Меняющиеся времена становятся жестче, не теряя в вихре сменяющихся лет приметы вечных истин и добродетелей, привязанностей и равнодушия, самоотверженности и эгоизма. Мне кажется, что известные литературные герои и их судьбы не просто живут среди нас в современных своих воплощениях, но зеркальным отражением меняются вместе с людьми, их заблуждениями и страстями, мотивами их нынешних поступков и ответственностью за них. Взаимоотношения главных персонажей обретают новые закономерности, а пережитые и осмысленные ими «удары судьбы» меняют до неузнаваемости финальные итоги классических сюжетов. Возможно, мои выводы навеяны неистребимым оптимизмом – подобно Вольтеровскому Кандиду, мне хочется верить, что мы живем «В лучшем из миров». А значит, есть шанс встретить среди наших современников примирившихся на свадьбе своих детей Монтекки и Капулетти, пожать руку сохранившему рассудок Князю Мышкину и погладить по гладкой шерстке выплывшую Муму. Не стоит, однако обольщаться количеством уроков, человечеством усвоенных. Уроков неусвоенных пока много больше. Их роковые последствия меняют все тех же литературных героев ролями, порой безжалостно снимая, ...