Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "З"

1. Меньшиков М. О.: Больная воля

Входимость: 6. Размер: 64кб.

Часть текста: не переходит в творчество, не осуществляется в вещах. Она рассеивается бесследно, как сила сырая, стихийная. Россия, несмотря на тысячелетие своей исторической жизни, все еще не сложилась окончательно. Неустроенная, огромная страна с почти первобытным населением, с почти не тронутыми богатствами почвы, с едва народившимися наукою, искусством и литературою... Казалось бы, какое необъятное поле для труда, для творческой, созидательной работы! Тут возможны во всех областях открытия и первые начинания - стоит захотеть, и вы во множестве захолустий можете явиться своего рода Кадмом или Кекропсом 1 , одним из тех мифических насадителей культуры, которые "научили жителей ковать железо и пахать землю", "научили письменам и музыке". В самом деле, в любом уездном городе вам расскажут не одну историю о том, как еще в недавние годы не было ни одного медника; пришел немец с инструментом, и с тех пор пошли слесарные мастерские; или о том, как недавно еще и помину не было о книжных лавках, - явился ссыльный поляк и завел библиотеку; не было парикмахера - приехал еврей и пр., и пр. Таких Кадмов и Кекропсов в течение этого столетия, особенно с войны 12-го года 2 , рассеяно было по России великое множество, и все они вышли в купцы, разбогатели и теперь ворочают миллионными делами, исподволь забрав у нас всю хлебную, всю нефтяную, каменноугольную, железную, сахарную и всякую иную промышленность и торговлю. И времена Кадмов еще далеко не прошли; во всех сферах жизни у нас, благодаря отсталости, таятся целые пустыни, девственные леса и дикие трущобы, "где не ступала нога европейца". Я говорю не о каких-нибудь вятских и пермских захолустьях, а мог бы указать их на самых вершинах нашей общественности, где цветут будто бы науки и искусства. Всюду непочатые углы работы и почти полное отсутствие работников. Когда вышел в русском переводе том известной "Всемирной географии" Реклю, посвященный России, русские ...

2. Жилец.

Входимость: 2. Размер: 11кб.

Часть текста: — Связал же меня чёрт с тобой! Уф! Чтобы перекричать эту ведьму, надо быть пушкой! Брыкович задыхался от негодования и злобы, и если бы теперь на пути, пока он ходил по длинным коридорам «Туниса», попалась ему какая-нибудь посудина или сонный коридорный, то он с наслаждением дал бы волю рукам, чтобы хоть на чем-нибудь сорвать свой гнев. Ему хотелось браниться, кричать, топать ногами... И судьба, точно понимая его настроение и желая подслужиться, послала ему навстречу неисправного плательщика, музыканта Халявкина, жильца 31-го номера. Халявкин стоял перед своей дверью и, сильно покачиваясь, тыкал ключом в замочную скважину. Он кряхтел, посылал кого-то ко всем чертям; но ключ не слушался и всякий раз попадал не туда, куда нужно. Одною рукой он судорожно тыкал, в другой держал футляр со скрипкой. Брыкович налетел на него, как ястреб, и крикнул сердито: —  А, это вы? Послушайте, милостивый государь, когда же, наконец, вы уплатите за квартиру? Уж две недели, как вы не изволите платить, милостивый государь! Я велю не топить! Я вас выселю, милостивый государь, чёрт побери! — Вы мне ме... мешаете... — ответил спокойно музыкант. — Аре... ревуар! — Стыдитесь, господин Халявкин! — продолжал Брыкович. — Вы получаете сто двадцать рублей в месяц и могли бы исправно платить! Это недобросовестно, милостивый государь! Это подло в высшей...

3. Пруцков Н. И.: Литература конца XIX — начала XX века (1881–1917). Поэзия 1880–1890-х годов

Входимость: 3. Размер: 99кб.

Часть текста: как и в предыдущее десятилетие, принадлежало прозе. Она занимала передовую позицию в литературном движении переходного времени. Она более, нежели поэзия, была способна отражать специфику эпохи, идейное брожение, упорные поиски новых путей, когда в передовых слоях русского общества все больше назревало сознание необходимости коренных перемен, когда вырабатывалось новое отношение к самой литературе, ее социальной функции, ее назначению и месту в общественной борьбе, когда с особой остротой встала перед писателем проблема гражданской ответственности. Это было время распада народнической идеологии, ее эволюции в сторону либерализма, кризиса крестьянского утопического социализма после разгрома «Народной воли», когда обнажалась вся иллюзорность «устоев», время растерянности и пессимизма, разброда и «шатаний», проповеди теории «малых дел», оживления обывательских настроений. Процесс внутреннего развития поэзии переходной эпохи представлял сложное переплетение различных тенденций и течений. При этом в многочисленной и пестрой группе поэтов с особенной отчетливостью выделились представители двух основных линий: поэтов-демократов и поэтов, которые продолжали развивать традиции «чистой лирики». Поэты демократической ориентации,...

4. Паперный З.С.: Записные книжки Чехова. 10. В родном углу

Входимость: 2. Размер: 78кб.

Часть текста: Героиня рассказа «В родном углу» Вера Кар дина возвращается в свое имение, затерявшееся в бескрайней донецкой степи. Она едет к родным - дедушке и тете, которая давно заменила ей мать. Дома тетя знакомит ее с заводским доктором Нещаповым, которого прочит ей в женихи. Он не нравится Вере, «родное гнездо» кажется чужим - раздражают манерность, неискренность тети, грубость и прожорливость дедушки, старого крепостника. «Неукротимый был человек... - говорит о нем тетя. - Прежде, бывало, чуть прислуга не угодит или что, как вскочит - и «Двадцать пять горячих! Розог!». А теперь присмирел...» (IX, 234). В конце рассказа Вера, подавленная, негодующая из-за всего, что ее окружает, неожиданно для самой себя в приступе злобы бросается на прислугу Алену (та от страха и неловкости уронила золотые часы) с криком: «Вон! Розог! Бейте ее!» (IX, 242). А затем, опомнившись, решает взять себя в руки и дает согласие выйти за доктора. Так - в самом кратком и приблизительном...

5. Драма на охоте. Глава 10.

Входимость: 3. Размер: 48кб.

Часть текста: оборониться руками, бил своих врагов большой головой. — Ваше благородие, пожалуйте туда! — сказал мне встревоженный Илья. — Не хочет идтить! — Кто не хочет идти? — Убивец. — Какой убивец? — Кузьма... он убил, ваше благородие... Петр Егорыч занапрасну терпит... ей-богу-с... Я вышел на двор и направился к людской кухне, где Кузьма, вырвавшийся ужо из дюжих рук, рассыпал пощечины направо и налево... — В чем дело? — спросил я, подойдя к толпе... И мне рассказали нечто странное и неожиданное. — Ваше благородие, Кузьма убил! — Врут! — завопил Кузьма, — побей бог, врут! — А зачем же ты, чёртов сын, кровь отмывал, ежели у тебя совесть чистая? Постой, их благородие всё разберут! Объездчик Трифон, проезжая мимо реки, заметил, что Кузьма что-то старательно мыл. Трифон думал сначала, что тот стирает белье, но, вглядевшись, он увидел поддевку и жилетку. Ему показалось это странным: суконного не стирают. — Что ты делаешь? — крикнул Трифон. Кузьма смутился. Вглядевшись еще пристальнее, Трифон заметил на поддевке бурые пятна... — Я сейчас же догадался, что это кровь... пошел на кухню и рассказал нашим; те подстерегли и видели, как он ночью сушил в саду поддевку. Ну, известно, испужались. Зачем ему мыть, ежели он не виноват? Стало быть, крива душа, коли прячется... Думали мы, думали и потащили его к вашему благородию... Его тащим, а он пятится и в глаза плюет. Зачем ему пятиться, ежели он не виноват? Из дальнейшего...