Поиск по творчеству и критике
Cлово "BELL"
Входимость: 2. Размер: 114кб.
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 114кб.
Часть текста: героев, их неспособность к решительным действиям. Чехова сравнивали — не в его пользу — с Горьким, которого приветствовали как поборника социальных перемен, и даже с Ибсеном, к которому в Англии раньше относились с пренебрежением, а теперь стали воспринимать как социального реформатора. Пьесы Чехова с их бессюжетностью и бессвязным диалогом казались непонятными и бессмысленными. В худшем случае считалось, что его безвольные персонажи неумело обрисованы, в лучшем — что в них выразились странности русского темперамента, и в любом случае, что они не похожи на англичан. Для Ирландии, благодаря ее политической и социальной обстановке, персонажи, место действия и ситуации чеховских пьес оказались более знакомыми. В Ирландии, как и в России, царил произвол — именно так считали ирландцы. Ирландские чиновники, как и русские, не имели возможности проявлять инициативу, вносить в жизнь что-то новое. В период, наступивший после падения Парнелла, как и в России после убийства царя-освободителя Александра II (1881), казалось, не было никаких надежд на политический прогресс или реформы. Эта атмосфера застоя, которая ясно ощущается в паралитическом ...
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Часть текста: к отцу Платону Фирсовичу (Платон(ов) сын). В выборе псевдонима возможно также заочное участие греческого философа Платона [21]. Однако не стоит сбрасывать со счетов и то, что в первые годы своей творческой деятельности псевдонимов у Андрея Климентова будет множество («А. П.», «А. Пл.», «А. П-в», «П.», «П-в», «Рабочий А. П.», «Рабочий Андрей Платонов», «Нищий», «Тютень», «Елпидифор Баклажанов», «Е. Баклажанов», «Крестьянин Баклажанов», «А. Вогулов», «Иоганн Пупков»), а устойчивость (возможно, чистейшее совпадение) возникнет ровно после первой публикации «школьной» пьесы Чехова [22] с главным действующим лицом сельским учителем Платоновым. Так ли сяк, именно Андрею Платонову, и это факт неоспоримый, по иронии судьбы, суждено будет описать тот самый заговоренный мир «через двадцать пять — тридцать лет», о котором посреди Прекрасной эпохи с упоением «философствуют» артиллеристы Вершинин и Тузенбах. Быть может, поэтому осторожные и до конца не понятые догадки провидца Чехова сделаются всемирным достоянием, а невозможные свидетельства очевидца Платонова останутся исключительно отечественным — запредельным — опытом отдельно взятой страны. Ибо, находясь в здравом уме и твердой памяти, при самом изощренном воображении и издержках царского режима такое «светлое будущее» во времена Чехова никак невозможно себе представить. Оправившись от катастрофических последствий первой в истории «инженерно-технической» войны между Францией и Германией (1870-1871), европейский обыватель зайдется счастьем в скорейшем ожидании рисующегося на горизонте века Эльдорадо, где войнам машин не найдется места. В самом деле, какому сумасшедшему придет в голову воевать в эпоху глобальной технической революции....
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: взгляд на человека, в котором любовь к нему совмещалась бы с пониманием присущих ему недостатков, О'Фаолейн, так же как и О'Коннор, пытался опереться на русскую классическую литературу, в частности на Чехова. Позднее, в статьях и отдельных высказываниях 1 , О'Фаолейн не раз подчеркивал, что современная ирландская литература многим обязана русским писателям, а его собственные рассказы и романы "вышли из русской традиции", прежде всего из тургеневской и чеховской 2 . Русская литература, к которой О'Фаолейна приобщил еще на школьной скамье его учитель Дэниел Коркери (1878—1964) — писатель и историк литературы, живший в Корке, где прошли детские и юношеские годы будущего новеллиста, — глубоко интересовала его на протяжении всех последующих лет жизни. Перечисляя любимых писателей и любимые произведения, О'Фаолейн наряду с "Пармской обителью", "Дон Кихотом", "Грозовым перевалом", "романтическими страницами Скотта и эксцентрическими Диккенса" называет «тургеневские "Вешние воды" <...> всего Достоевского <...> "Мертвые души" и "Шинель", разумеется <...> Чехова» 3 . Имена Гоголя, Тургенева, Толстого, Достоевского, Чехова неоднократно встречаются на страницах автобиографии О'Фаолейна. Школьный учитель английского языка Шин кажется ему «пожилой разновидностью всех чеховских учителей, какими мы знаем их по "Вишневому саду" и "Чайке", разве что помоложе, — этих унылых, разочарованных неудачников, которые в конце концов превращаются во вполне довольных, не способных ничем взволноваться, даже далекими мечтами, людей...» 4 Работая некоторое время разъездным агентом, что давало возможность познакомиться с бытом и нравами ирландской деревни, О'Фаолейн, который «только что с наслаждением прочитал гоголевские "Мертвые души"... мечтает о том, чтобы написать их ирландский вариант» 5 ....