Поиск по творчеству и критике
Cлово "NATALIA"
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: Czechowa i Bunina // Przegląd Rusycystyczny. 1981. Z. 4. S. 37—44. Rene Śliwowski . Kto jest kto? Rosyjskie jednoaktówki komediowo-satyryczne. Warszawa, 1981. S. 153—157. 1983 Alicja Wołodźko . Wstęp // Antoni Czechow. Trzy siostry. Warszawa: Iskry, 1983. S. 5—7. 1984 Andrzej Ksenicz . Twórczość Antoniego Czechowa w Polsce Ludowej // Proza rosyjska lat osiemdziesiątych XIX w. w opinii polskiej krytyki literackiej 1945—1974. Zielona Góra: WSP, 1984. S. 61—76. 1985 Ryszard Przybylski . 1. Don Juan jako gaduła. Platonow A. Czechowa. 2. Dramat teatru. Czajka A. Czechowa. 3. Grzech niemożności. Trzy siostry A. Czechowa. 4. Cena czasu. Wujaszek Wania A. Czechowa // Wtajemniczenie w los. Szkice o dramatach. Warszawa: PIW, 1985. S. 141—195. 1986 Rene Śliwowski . Antoni Czechow. Warszawa: PIW, 1986. 375 s. 1987 Anna Jędrzejkiewicz . “Świat zza kryształowej szyby”. Problemy rekonstrukcji systemu wartości w opowiadaniach Czechowa // Materiały sesji “Co badania fiłołogiczne...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: язык иногда позволяет делать достаточно тонкие различия в градациях этой направленности: «Жалоба отличается от сетования тем, что первая предполагает включенность события в личную сферу автора, а вторая такого условия не содержит» [470]. Однако и сетование – экспрессивный жанр. Как мы уже подчеркивали в первой главе, речь о себе неотделима от речи о мире, здесь можно говорить только о доминировании экспрессивной функции, и то не всегда отчетливом. Как и в лирике, эмоции и размышления о себе могут быть выражены через слово о внешнем объекте, и при этом говорящий может даже не использовать слова «я». Жанры лирики и эпидейктического красноречия – часть экспрессивных жанров, причем в ряде случаев можно указать на прямое соответствие между первичными и вторичными жанрами: печаль выражается в элегии, жалобе, соболезновании и ряде риторических жанров (надгробное слово, некролог), восторг – в оде и похвальном слове, негодование – в осуждении и сатире. Разумеется, вторичные цели, равно как и вся иллокутивная сила, структура «замысла говорящего», у этих жанров будут различны. Формы речи, в которых человек высказывает свои эмоциональные состояния, обычно монологичны. В реальном диалоге оглушенный эмоциями человек не склонен слушать другого и соизмерять свои чувства с реальностью, и потому ситуации, в которых доминируют экспрессивные жанры, неизменно привлекали Чехова – от раннего рассказа «Радость» и до монолога Лопахина в третьем действии «Вишневого сада». Монологичность сохраняется и при внешней видимости диалога: изображенная исповедь в литературе может прерываться вопросами собеседника, но (как мы увидим в разделе 5.3) такое вмешательство полностью подчинено интенциям «ведущего» участника. Под «монологичностью» мы, разумеется, понимаем не только внешнюю оболочку монолога, но и «монологизм» в ...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: у Чехова Глава 6. Контакт и условия коммуникации. Фатические речевые жанры. 6.2. Контакт как проблема. Провал коммуникации 6.2. Контакт как проблема. Провал коммуникации Под словами «отсутствие контакта», как мы уже говорили, можно понимать разные вещи: от простой невозможности передачи сообщения до проблемы недостаточного, неполного понимания людьми друг друга. В данном разделе мы рассмотрим вопрос о чисто внешних, физических или физиологических, препятствиях при передаче сообщения, о шуме в канале связи. Уже сам по себе факт введения подобных препятствий в художественный текст – явление не самое обычное. В древней литературе пространство общения однородно и безусловно проницаемо. Нельзя представить себе ситуацию, когда герои эпоса неправильно расслышали слова друг друга или когда монолог трагического героя был бы прерван на полуслове посторонними обстоятельствами [576]. И, как ни парадоксально, только такая литература (почти) отвечает бахтинской модели диалога завершенных высказываний. Бахтин определял высказывание как «тот минимум, после которого можно дать слово другому, можно...
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Часть текста: // Жанры речи: Сборник научных статей. Саратов: ГосУНЦ «Колледж», 2002. Вып. 3. С. 92–104. Античные риторики. / Под ред. А. А. Тахо-Годи. М.: МГУ, 1978. 352 с. Анненский И. Ф. Три сестры // Анненский И. Ф. Книги отражений. М.: Наука, 1979. С. 82–92. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. 2 изд., испр. М.: Языки русской культуры, 1999. 896 с. Багдасарян Т. О. Тональность как компонент модели речевого жанра (на материале речевого жанра «угроза») // Жанры речи: Сборник научных статей. Саратов: ГосУНЦ «Колледж», 2002. Вып. 3. С. 240–245. Балашова Л. В. Отец или Владыка, чадо или раб? (концепты адресата и автора в жанре утренней и вечерней молитвы) // Жанры речи: Сборник научных статей. Саратов: ГосУНЦ «Колледж», 2002. Вып. 3. С. 186–200. Балухатый С. Д. Поэтика мелодрамы // Балухатый С. Д. Вопросы поэтики. Л.: ЛГУ, 1990. С. 30–80. Баткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. М.: Наука, 1989. 271 с. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975. 504 с. Бахтин М. М. Проблема речевых жанров; Из архивных записей к работе «Проблема речевых жанров» // Бахтин М. М. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 5. М.: Русские словари, 1996. С. 159–286. Бахтин М. М. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 6. Проблемы поэтики Достоевского, 1963. Работы 1960-х – 1970-х гг. М.: Русские словари, Языки славянской культуры, 2002. 799 с. Белый А. А. П. Чехов // А. П. Чехов: pro et contra. Творчество А. П. Чехова в русской мысли конца XIX – нач. XX в.: Антология. / Сост., предисл., общ. ред. И. Н. Сухих. СПб.: РХГИ, 2002. С. 831–843. Бердников...
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Часть текста: который «передает мне мой голос, мои слова» [1]. «В Чехове Россия полюбила себя» [2]. «Всё – плагиат из Чехова» [3]. Знаток ранней чеховианы замечает, что подобные высказывания современников – великих и не великих – «можно продолжать бесконечно» [4]. Чеховский текст воспринимался как зеркало, которое отражает, – но в то же время искажает, переворачивает, создает эффект глубины, показывает уже знакомое под другим углом, и при всем том остается непрозрачным, загадочным. Это ощущение непрозрачности чеховского «зазеркалья» сохраняется у исследователей и внимательных читателей до сих пор. Сначала критики, писавшие о Чехове, а затем литературоведы ХХ века то и дело указывали на так называемую «чеховскую загадку». Загадок, собственно, две. Первая состоит в том, что очень трудно найти единую доминанту, объединяющую непохожие друг на друга тексты. Ее можно сформулировать – как и поступал еще Н. К. Михайловский – словами одного из героев самого Чехова: «áВñо всех картинках, которые рисует мое воображение, даже самый искусный аналитик не найдет того, что называется общей идеей или богом живого человека» [5]. Дробность мира «пестрых рассказов», глобальные различия между ранними и поздними произведениями, бесконечное разнообразие героев и ситуаций, кажущаяся случайность их характеристик, «лишние» предметы, детали...